.
Пасха, снег и мост Лейтенанта Шмидта
Александр Щипков.
Я купил билет - картонную шершавую карточку размером два на четыре сантиметра. Кассир вставил ее в компостер и резким ударом стукнул по набалдашнику. Пробил дату. На просвет можно было увидеть цифры: 12 04 74. Это была Страстная Пятница, а я грузился на станции Смоленск в проходящий поезд Мариуполь-Ленинград. Состав с буквами "СССР" на вагонах тронулся на север. Запах угля и дыма проникал во все щели окон общего вагона, прицепленного первым за паровозом, и напоминал запах ладана. Я ехал на Пасху.
--
Утром в Ленинграде на Витебском вокзале меня встречал Володя...
Съемная квартира на Красной улице находилась на первом этаже и представляла собой анфиладу из четырех помещений... Решили, что готовить ничего не будем - только чай с сушками. Володя говорил о Туринской плащанице. Я впервые слышал о ней и пытался понять чудо...
--
Я завидовал своим ленинградским друзьям. У них были книги и общение. Они столько знали о Боге и Церкви! Я же в Смоленске чувствовал себя одиноким, заброшенным и никому не интересным.
и ходил на раннюю службу, которая при епископе Феодосии (Процюке) начиналась в шесть утра. Хор из двух человек, усталый дьякон с сильным украинским акцентом. Но как они пели! Ничего подобного я никогда больше не слышал. И какой у них был прекрасный ладан! Резко-прогорклый, угольный и воинственный. И как замечательно потрескивали и величественно сталактитами отекали стеариновые свечи! Одигитрия смотрела сверху из застеклённого киота.
--
Володя ушел, оставив меня с книгами...С любопытством я перебирал эти самиздатские сокровища. Остановился на одной книжке - "Школа молитвы". Автор указан не был. Это был четвертый полуслепой экземпляр закладки, я не разбирал многих слов, но оторваться не мог. Эта книга была написана для меня. Для меня одного. Написана кем-то близким и родным, ведь только близкий человек мог знать меня, любить и так точно понимать мое состояние между жизнью "без Бога" и жизнью с Ним. Я пришел в Церковь три месяца назад.
--
Когда книга закончилась, я услышал шорох ключа в замочной скважине и шаги. В кухню вошли трое. Володя, Сергей - лаборант из университета и парень необычного вида. Он отличался от нас чем-то существенным и глубоким. Его называли Саша-странник.
Не снимая крепко поношенного пальто, одетого на подрясник, он трижды опустился на колени перед маленькой иконой Спасителя, которая была вставлена в стеклянную дверцу буфета, встал, повернулся к нам, сказал: "Псковская братия велела кланяться вам". И опять, встав на колени, поклонился уже нам, точно выполняя наказ монахов. Я ничего не знал ни о Псково-Печерской лавре, ни о ее насельниках и был поражен необычным для меня поведением серого гостя. У него были сухие скрюченные пальцы. Такие руки бывают у каменщиков.
За чаем разговор шел о лавре, об отце Иоанне Крестьянкине, о видениях и предсказаниях. Гость так и не снял пальто. Он часто крестился и рассказывал о том, как живет теперь легко и свободно, порвав и выбросив партбилет и советский паспорт. Не хочу ничего от антихристовой власти, говорил он, ни работы, ни жилья, ни пенсии! Он жил, где придется, бродил по храмам и монастырям, выполняя какие-то работы за хлеб. Саша-странник ушел, оставив меня в раздумьях и некотором замешательстве.
...
Сережа протянул им два яйца и очень тихо сказал: "Христос воскресе!"
Девицы смутились и покраснели. Одна робко ответила: "Воистину воскресе!".
Другая полезла в сумку и достала бутылку портвейна.
Мы пили вино, стукались некрашеными яйцами, удивлялись снегу и негромко напевали пасхальный тропарь.
Девчонки сидели на ступенях парадной Индийской гробницы, смущённо натягивая на колени короткие плащи и расспрашивали нас о Богородице. Нам всем было уютно и хотелось говорить о том таинственном и непонятном, что окружало нас в эту ночь.
--
Красная улица теперь называется Галерной.
Мост называется Благовещенским.
Город называется Санкт-Петербургом.
Страна называется Россией.
Христос воскрес!
--
Полностью на РНЛ.

Фотогалерея: