«Били, жгли, вешали». Пленных ополченцев подвергали изощрённым пыткам.

Пытки, как известно, между­народным правом строго запрещены. Но украинским силовикам на донбассе на это, видимо, наплевать.

Редакция «АиФ» получила доклад, подготовленный Фондом исследования проблем демократии (ФИПД) и Российским общественным советом по международному сотрудничеству и публичной дипломатии при содейст­вии Комитета общественной поддержки жителей юго-востока Украины. «Всего мы опросили более 100 пострадавших от пыток, переданных при обмене украинской стороной. С некоторыми я лично начинал говорить буквально через 5 минут после обмена», - рассказывает Максим Григорьев, директор ФИПД.

Крест на ягодице
Симон Вердиян, волонтёр, осво­бождённый в сентябре 2014 г., сообщил: «Я знаю случаи, когда людям сыпали порох на гениталии, клеймили горячим железом, расстреливали на глазах у других, отправляли на минное поле, вдавливали тракторными ковшами в землю, оставляли ночевать в ямах с трупами. Кормят пленных только водой и хлебом».

Ополченец Александр рассказывает: «Мы попали в засаду, нас захватила нацгвардия. Трое суток над нами издевались без перерыва: били, жгли, вешали. Меня жгли, я так понял, что горелкой, мешок был на голове. Подвешивали за руки, ещё даже не зажили шрамы, правая рука немая, я её не чувствую. Рёбра ещё болят. Избивали ногами, сзади руки пристёгивали, привязывали к пальцам кольцо гранаты, и надо было сидеть. Если пошевельнусь, то чека выдернется. Нужно было сидеть ночь не шевелясь... Просили застрелить, но они говорили, что это лёгкая смерть, хотя не один раз ставили к стенке, приставляли пистолет к голове, нажимали на курок - это просто щелчок был, выстрела не было. Говорили, что мы нелюди, что предали свою страну».

Практически все возвращаются с переломанными рёбрами, руками, ногами, вырванными зубами, - говорит Лилия Родионова, представитель Комитета по делам беженцев и военнопленных (г. Донецк). - Без побоев нет ни одного. Только к моменту обмена их начинают лечить. Один парень получил 8 пулевых ранений. Его даже в больнице избивали, засовывали пальцы в раны. Зубы выдёргивают плоскогубцами. Бьют в места ранений. Пытают шилом, колют... Людей пытают порохом, электро­шоком, клеймят, засовывают паяльник в рот. Содержат в железных контейнерах без доступа воздуха...»
«24 августа 2014 г. мы ехали проводить человека до границы. По пути машину расстреляли, - вспоминает ополченец С. Станкевич. - Нас двоих, меня и водителя, увезли в Краматорск, где пытали, допрашивали, избивали нацгвардейцы. Выжигали на груди раскалённой цепью надпись «сепр» («сепаратист». - Ред.) и на ягодице немецкий крест раскалённым штык-ножом. Били так, что повредили глаз... После трёх дней избиения отвезли в службу безопасности в Харькове. Сутки мы пролежали на каменном полу в туалете, только потом запустили нас в общие камеры. Лечились на свои деньги. Отпустили вчера вместе со всеми. Служба безопасно­сти Украины выделила 1500 гривен (около 5 тыс. руб. - Ред.) на лекарства, чтобы зажило всё».

Жертвой издевательств стал также Юрий: «10 сентября 2014 г. меня арестовали и привезли в краматорский аэропорт. Пристегнули к цепи длиной в метр наручниками. Через 15-20 минут подо­шли практически тихо, незаметно двое (так как глаза у меня было завязаны, я просто по шагам определил, что двое), сделали меня «неваляшкой», то есть плоской частью приклада наносили удары: сначала справа по голове, потом слева, раскачивая меня; потом один ударил меня сзади прикладом по голове, а второй прикладом в лоб, после чего я отклонился назад, и нанесли мне удар ногой в брюшную полость. Я потерял сознание, упал, не знаю, сколько времени лежал без сознания... Меня пересадили на табурет где-то метрах в пяти, присоединили к другой цепи. Я опять сидел, и опять же (не знаю, через какое время) подошли двое и проделали «неваляшку».

«Что тебе отрезать?»
Актёр и драматург Юрий Юрченко, живущий во Франции, записался в ополчение и был захвачен украинским батальоном «Донбасс». Попал в плен, был избит до полусмерти. «Я слышал, как ребят гоняли по двору. Заставляли бегать на четвереньках, кричать: «Слава Украине! Героям слава!» Рядом были школьные мастерские, класс труда, где верстаки на столах. Ребят завели в этот класс, и я слышу: «Решай, что тебе отрезать: яйцо или палец? Палец или яйцо? Палец или яйцо, ну?» Я потом узнал: они у старшего группы мошонку положили в тиски, а другого, водителя, заставили крутить...»
Потерпевший Дмитрий рассказывает, как в батальоне «Галичина» его закапывали живым по шею в яму, имитировали расстрел, поджигали надетый ему на голову мешок. А захваченный 4 августа 2014 г. Александр вспоминает, как в присутствии офицеров СБУ его душили, пытали током и заставляли застрелиться из пистолета: «Допросы все проходили одинаково. Один из них длился 10 часов. За это время не дали ни капли воды, разрядили на мне электрошокер, избивали. Потом стали душить. И так 5 суток. При допросах присут­ствовали представители СБУ. Была постоянная провокация. Устроили расстрел: выстрелили над головой и отправили в камеру. Потом дали пистолет в руки, чтобы застрелиться. Били, пока не нажал курок, но патронов в нём не оказалось».

***

Донбасский пленник. Ополченец о том, как побывал в плену Нацгвардии Украины

Житель маленького городка Донецкой области с начала волнений на Украине успел побывать участником митингов, ополченцем Донецкой народной республики, пленником Нацгвардии, беженцем в Россию. Сейчас он находится в Набережных челнах — без денег, работы, с совершенно подорванным здоровьем. Николай согласился рассказать АиФ.ru свою историю.

Когда началось это месиво в Киеве, этот Майдан, в Донецкой области уже понимали, чем это может закончиться. После февраля у нас начались митинги. Я ходил на все митинги, там находил единомышленников, мы объединялись в группы активистов. Именно из них потом сформировалось ополчение.

Всё началось после референдума
Потом мы поддержали референдум о самоопределении Донбасса. И началась война. Я попал в спецподразделение «Беркут» и занимался контрразведкой: узнавал факты, которые скрывала Украина, — о беспределе по городам, грабежах, мародёрстве. Была даже попытка отравить воду в Донецкой области. Опрашивал людей, искал доказательства. Как работал? Иногда под прикрытием. Но от некоторых солдат Нацгвардии мы даже не скрывали, что ополченцы, — они сами не против были покинуть армию, потому что пришли туда не по своей воле и понимали, что будет. Ничего хорошего не будет, уже тогда это было понятно.

Моя родная Волноваха попала под контроль Нацгвардии. В этой истории непонятно многое: мне кажется, город просто сдали. Ополченцы могли помешать войти в те города, которые были открыты. Но кому-то было на руку, чтобы они дали войти. Волноваху отдали без боя.

Техники Нацгвардия привозила много. Говорят, прибыли и американские наёмники, ребята видели. Волноваха — высшая точка Донецкого кряжа, очень выгодная позиция для стрельбы по Мариуполю и Донецку.

Под Волновахой случился эпизод, когда якобы ополченцы разгромили блокпост Благодатное Национальной гвардии Украины. Я там был, и я знаю, что громили не ополченцы, а отряды Коломойского, это было диверсионное нападение. Они приехали на машинах «ПриватБанка», поэтому бойцы блокпоста сначала и приняли их за своих. И тут начался обстрел. Погибло 16 человек, 34 было ранено. Людей убили, всю технику сожгли, чтобы не оставлять следов. После этого всего интервью СМИ дал их выживший командир. А очень скоро ему, видите ли, стало плохо с сердцем, и он умер. А в расстреле обвинили ополченцев. Например, меня.

У меня был конкурент по бизнесу (до войны я занимался строительством), который постоянно пытался меня под себя подгрести. В итоге он просто написал заявление, что я якобы ездил по ночам и разукрашивал стелы города в российский флаг, а также что я поддержал референдум.

В один из дней я вывозил семью с детьми в Донецк, чтобы оттуда их вывезли в Россию. Нас остановили на блокпосту Нацгвардии, при детях начали избивать. Потом связали, надели мешок на голову и запихнули в багажник. Семье сказали, что меня расстреляли, смеялись над ними, унижали.

Два часа везли, отдали бойцам батальона «Азов». Это самое зверьё было. Били меня люто — например, за то, что родился в России, в Башкирии. Они это так мне объясняли. И за то, что по-русски говорю, били, они там в «Азове» все на мове говорят. Каждые полчаса меня избивали. Параллельно избивали и других, выходили по очереди, такой конвейер.

Содержали нас в холодильной камере, это такой большой холодильник. Не кормили, но после такого избиения есть и не хочется особо.

Доехали не все
Потом я узнал, что находился где-то в районе аэропорта Мариуполя. Не знаю, сколько прошло времени. Приехало три машины, нас забрали. Нас было трое. Один русский, мужчина, просто с Крыма возвращался, был там по работе, через Донецк хотел проехать, его задержали. А второй, пацан лет 25, его посадили в другую машину. Пообщаться с ним так и не получилось. В пути остановили машину, вывели и расстреляли из автомата. Довезли нас уже двоих.

Привезли в Запорожье. Посадили в подвал и несколько суток не трогали. Я лежал, не ходил, потому что было отбито всё. Сюда же привозили арестованных местных, тех, которые просто высказывали недовольство в интернете, их находили.

Через несколько дней меня повезли в городскую больницу, сделать снимки, обследование. Когда пришёл профессор-нейрохирург и узнал, что нам предъявляют статью 258 часть 1 и 3 «Терроризм», он тут же перестал осматривать, сказал, все здоровы. А мы еле дышали. Нас пытались перевести в тюрьму, там не хотели принимать, боялись, что мы умрём, а это проблемы. В итоге их заставили принять. Посадили в камеру, сидел с майдановским одним, который сначала поддерживал Майдан, а потом передумал. Вот, попал в застенки. Выразил своё мнение, а его посадили за «предательство идеалов», типа того.

Потом, чтобы ничего не случилось, перевели в тюрьму за территорией города, в области. Там было намного хуже. Меня постоянно избивали, без передышки, желчный пузырь отбили, ноги опухли и увеличились в объёме, без шуток, раза в четыре. В тюрьме кормили чудовищно, были бунты из-за еды, 5 человек умерло именно из-за плохого питания.

Избивали меня, чтобы подписал показания по 258 статье: вроде как это мы с пацаном блокпост на Благодатной расстреляли. Им нужно было найти виноватых любой ценой.

Я всё подписывал. Почему? Во-первых, потому что пытали. Во-вторых, я не знал, что с моей семьёй, а они говорили, что у семьи будут большие проблемы, если я не подпишу.

Нас старались сажать не с политическими, а с убийцами. Политических рассаживали по разным камерам, мешали общаться. Вывозили постоянно то на суд, то на допросы. Когда лайнер упал, опять вывезли: может, кто возьмёт вину на себя или кто-то что-то знает?

«Я всё подписывал»
Нас обзывали, оскорбляли, называли террористами. Пытались заставлять лжесвидетельствовать, но так и не смогли доказать терроризм, который вешали, потому что на оговор других никто не шёл, а одних выбитых показаний было мало, чтобы что-то доказать. Решили меня предложить на обмен.

Я сказал, на обмен не пойду. Не хочу, чтобы мои отпускали ваших упырей, ещё и одного на пятерых меняли, как вы требуете. В общем, доказать терроризм не смогли, за поддержку референдума вынесли 110 статью пункт 2. Они переиграли статьи, потому что не было прямых свидетелей по обвинению меня, мои выбитые ими признания не сошлись с другими показаниями. Как я мог стрелять и убивать, если есть свидетели и видео в интернете, как мы ищем машины, которые этот расстрел провели?

В общем, мне дали срок 5 на 3: три года на условном. Если хорошо себя ведёшь, могут через три года снять срок, а если нет, то все 5 лет он длится.
Ночью меня вывезли в другой район, зачитали приговор, после чего выкинули на улицу, забрали одежду и личные вещи. Выпустили меня новорождённым. Оставили на границе Запорожской и Донецкой областей. Я шёл пешком два дня, обходя все блокпосты окольным путями. Волноваха была окружена батальонами «Киев», «Азов» и «Айдар». С горем пополам добрался до дома родителей, меня одели и обули. Мой собственный дом разграбили, за ним была установлена слежка. Кто-то из друзей был убит, кто-то, как и я, в тюрьме. Узнал от знакомых, что к некоторым приезжали и просто расстреливали на месте. Я понял, что нужно уходить.

Был один путь выбраться — локомотивом, который возит рабочих, потому что электрички теперь не ходят по железной дороге. Так я добрался до Еленовки, а там уже стояли блокпосты ополчения, оттуда приехал в Донецк. Узнал, где моя семья — оказалось, их не выпустили и отправили домой, под слежку, но мой друг смог их тайно вывезти в Донецк, а оттуда в Россию. Я связался с семьёй. Собрал все деньги, которые только мог найти, чтобы уехать к родным. Их, конечно, не хватило, жена обратилась к волонтёрам, они меня встречали в Казани, дали денег, посадили на автобус до Набережных челнов.

У меня от избиений была амнезия, я даже не помнил лица жены некоторое время. Сейчас постоянно болит голова, на ногах вылез варикоз, проблемы с желчным пузырём. Было бы здоровье, поехал бы обратно воевать, но сил нет совсем. Меня спрашивают, что случилось под Мариуполем? Я не знаю, но почти уверен, что это провокация. Это был обстрел Нацгвардии, чтобы подставить ополченцев. Некоторые уже начинают понимать, что происходит, что расцвёл фашизм, а украинской армии это не на руку.

Фотогалерея: