УГРО, СПЕЦНАЗ И ВДВ
Автор: Владимир Самсонов

Продолжаем цикл публикаций о частных охранных предприятиях Системы «Альфа» и их руководителях. Сегодняшний разговор — с Владимиром Титовым, Председателем совета директоров группы предприятий безопасности «АЛЬФА-ВДВ».

ПО ПАРТИЙНОЙ ПУТЕВКЕ — В УГРОЗЫСК
— Владимир Борисович, расскажите о себе. Откуда вы родом?
— Москвич. Окончил школу. После нее поступил в Авиационный колледж. По распределению попал в КБ им. Туполева. Отслужил, как все мои ровесники, в армии два года, сначала в зенитно-ракетном полку, который защищал небо Москвы в Великую Отечественную войну. Это были еще те самые первые ракеты (комплекс «Беркут» С-24), которые «за хвост надо было заносить» на стартовый стол. Плюс ко всему, поскольку я с четырнадцати лет серьезно занимался спортом (греко-римской борьбой), то и в армии продолжал бороться.
Заняв второе место на МВО, я был откомандирован в школу высшего спортивного мастерства ЦСКА, но там из-за травмы, полученной на соревнованиях, с профессиональным спортом пришлось расстаться. «Дослуживал» в Спорткомитете министерства обороны СССР, так и остался кандидатом в мастера спорта.
Сейчас, конечно, год службы не прививает нужных навыков, не делает из призывников специалистов военного дела. Я считаю, что в армии, а именно, современной армии должны быть специалисты высшего класса, так что переход на контрактную армию — своевременное и правильное решение.
— Чем занимались после армии?
— После армии продолжил работать в КБ дальней радиосвязи. Собирался поступать в Высшую школу КГБ, но сказались последствия травмы. Был заместителем комсомольского оперотряда. Приняли кандидатом в члены КПСС, и через какое-то время, как тогда практиковалось, по «партийной путевке» я был направлен в уголовный розыск. Начинал младшим инспектором УР.
Надо сказать, что это хорошая школа жизни. А учителя какие были! Легенды московского сыска Соловьёв Анатолий Петрович и Букланов Александр Николаевич. Их имена вписаны навечно в историю Уголовного розыска. Параллельно обучался в Академии физкультуры — получил квалификацию тренера-преподавателя. Спорт навсегда остался со мной рядом и помогал в повседневной работе.
Потом работал на различных должностях и в разных службах. В 1999 году окончил Академию управления МВД России. Двадцать с лишним лет проработал в этой сфере. Завершил службу в должности заместителя начальника Управления внутренних дел. Во время работы в милиции всякое бывало, задерживали и грабителей, и вооруженных преступников. Впрочем, такая повседневная, оперативная работа была у всех, кто находился непосредственно на переднем крае борьбы.

ОТ ОСИНКИ НЕ РОДЯТСЯ АПЕЛЬСИНКИ
— Владимир Борисович, вы с гордостью говорите, что являетесь потомственным сотрудником правоохранительных органов. Было на кого равняться?
— Мой дед прошел войну, с 1947-го по 1953 год работал в МГБ, позже перешел в транспортную милицию. Заслуженный работник МВД СССР, полковник. Он даже консультировал известную театральную постановку по мотивам повести Ивана Лазутина — «Сержант милиции». Я пошел по его стопам. Помню, к нему на работу не раз приходил, и образ милиционера в моих глазах изначально формировался положительный — как «Дядя Стёпа», защитник и заступник.
При развале СССР идеология защитника граждан была забыта, да и средств тогда не хватало на создание положительного образа правоохранительной системы в СМИ. Практически все работали за идею, кто «болел душой» за Дело и за Страну. Это уже гораздо позднее 1990-х стали появляться так называемые «оборотни в погонах».
— У Ницше есть изречение: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».
— Вы об «оборотнях»? Это трансформация (перерождение) психологически неустойчивых, мелочных и алчных людей — когда все эти качества проявляются на фоне безответственности за порученное дело, плюс безнаказанность. И по сути своей является предательством. Конечно, они не сразу стали таковыми — людей развращало то, что у них появилась возможность быстро, хотя и не законно, обогатиться. Скажем, при месячном окладе в 10 тысяч за день он мог заработать все двадцать. Впрочем, меня, опять же, Бог от этого дьявольского состояния миловал, и я нисколько не жалею, что не сдал своих моральных принципов и идеалов. Давайте лучше о другом…
— Семья?
— Да. Это то, что каждого из нас поддерживает всегда, а в трудные минуты особенно. Я и «не заметил», как у меня дети выросли, окончили школу и пошли учиться в юридический колледж — вот такая работа, не считавшаяся с личными интересами, иногда в ущерб семье. Спасибо им за то, что поддерживали в трудные минуты, и я никогда не слышал от них разговоров, чтобы уйти из милиции, как бы сложно нам ни было.
Тогда так большинство работало, не я один — работе отдавались до конца, «до донышка». Отрадно вспоминать, что я еще застал то поколение, которое в военные и послевоенные годы работало в милиции «за совесть» — честь им и хвала! Многому учился у них.
Помню такой случай. В 1976 году сотрудник нашего Управления младший сержант милиции Николай Иванович Чекулаев ценой собственной жизни в электричке, на станции «Кусково», задержал вооруженного преступника. Сам Чекулаев, к несчастью, погиб. На момент гибели его дочке было всего девять месяцев. И вот, представьте, через восемнадцать лет она приходит к нам на работу. Начала с сержанта, а сейчас уже полковник. Вот так складываются династии.

ОСОБЕННОСТИ УГОЛОВНОГО СЫСКА
— Вы же работали в 1990-е, в «лихие» годы?
— Да, в те самые лихие годы. Район Курского вокзала. Сказать, что транспортные узлы превратились в клоаку — ничего не сказать, кто торгует, кто ворует, одним словом, «базар-вокзал». Многие помнят, что творилось на вокзалах в то время. Словно вся страна ринулась куда-то ехать, искать счастья. И конечно, вокзал был полон не только людьми, убегающими от безысходности в «поисках лучшей жизни», но и откровенным жульем. Все это навалилось и на наше подразделение. Матерые уголовники-рецидивисты, оружие, наркотики, клофелинщики, каталы и кражи, особенно из автоматических камер хранения.
— Насколько актуальными тогда были вопросы с мигрантами?
— Тогда так остро вопрос с мигрантами не стоял. Такого наплыва именно граждан из других республик просто не было, слишком мало прошло времени с момента развала Союза. Может, поток и увеличился, но миграционная служба не била тревогу. Вы к тому, кто больше попадался на преступлениях?
— Да.
— Преступность вообще как явление не имеет национальности — она транснациональна. Помню, задержали группу «товарищей» по наркотикам, которая работала с США — они вывозили из прибалтийских республик в Россию «кетамин» (с виду безобидное вещество) и далее переправляли его в Штаты. Тогда задержали именно транснациональную группу, в их числе гражданку Америки, россиян и прибалтов. Это дело вызвало определенный международный резонанс.
Кстати, говоря о преемственности поколений. В расследовании этого преступления самое активное участие принимали оперуполномоченные Сергей и Игорь Губар. Их отец — Пётр Никитич Губар — в свое время работал в нашем Управлении начальником отдела Уголовного розыска. А теперь Сергей Петрович Губар сам возглавляет подразделение по контролю за оборотом наркотиков.
Вспоминается также случай, когда патрульно-постовой милиционер при сопровождении электрички выявил по приметам подозреваемого. А тот достал обрез и выстрелил в него. Тяжелораненый сотрудник милиции, превозмогая боль, но не применяя табельного оружия, преследовал преступника и в итоге задержал его.
Тут, конечно, многие скажут, что забыта личная безопасность. Ничего подобного. Подготовка сотрудников милиции тогда была на достаточно хорошем профессиональном и психологическом уровне. Да и общая обстановка в стране была такова, что сильно не расслабишься. Однако сотрудники милиции даже в то время не считали правильным видеть в каждом гражданине потенциального преступника.
— Но и сейчас вопросы применения и использования табельного оружия также остаются актуальными.
— Конечно! Многие сотрудники полиции при исполнении служебных обязанностей редко его применяют. Недавно был сюжет по телевидению — человек угрожает сотруднику полиции ножом, но полицейский не использует оружие даже как предупредительную меру, хотя и имеет все основания. Я в своем подразделении всегда заканчивал инструктаж личного состава словами: «Не забывайте, вас ждут дома».
Или недавнее видео буквально взорвало интернет — пьяный водитель при задержании оказывает активное сопротивление сотрудникам ГИБДД, бьет одного из полицейских по лицу, хватает за кобуру, а тот не применяет оружие, рискует собой, поскольку боится последствий со стороны прокуратуры.
А следующие за этим «тонны» бюрократии? За каждым подобным случаем стоит серьезнейшая прокурорская и служебная проверка. «Затаскают», как же, ведь гражданин просто пьян, хотя в данных обстоятельствах состояние опьянения является отягчающим по своей сути, и действовать необходимо жестко и решительно.
Многие сотрудники боятся, что потом их действия могут признать неправомерными, и таких случаев немало. Говорят так: «Если иными способами и средствами это предотвратить не удалось…» А сколько добросовестных сотрудников, замечательных профессионалов гибнет из-за того, что они не применяют оружие — даже когда есть все правомерные основания.
— А как обстоят дела борьбы с преступностью?
— Могу обрисовать ситуацию только со слов бывших подчиненных, которые еще остались на боевом посту. Стало больше бумажной никому не нужной отчетности и бюрократии, они скучают по былым временам, по живой работе. Многое делается для «галочки». И опять идут разговоры о реформировании. Нет стабильности. Сотрудники не чувствуют защиты Государства. Налицо недооценка деятельности правоохранительных органов в целом. Недостаточное формирование в СМИ положительного образа полиции в глазах общественности и как результат — недостаток профессиональных кадров. Я, например, 1960 года рождения, вырос в самый расцвет социалистической экономики. То есть видел и верхнюю планку развития СССР, и падение страны. Пропаганда утверждала «свое», а когда я пришел работать в правоохранительные органы, то увидел, что в стране есть проблемы, о которых тогда говорить вслух… не было принято.
После окончания Академии мне предлагали пойти в подразделение, которое занималось «ворами в законе». Общение с преступностью накладывает очень сильный отпечаток — и может произойти профессиональная деформация сознания. Сейчас, может, в меньшей степени, но тогда, в 1990-е годы, это было очевидно, быстро и страшно.
Скажу откровенно, что некоторые специалисты высшего класса даже с Петровки уходили в преступную среду, зная всю оперативную структуру и методы борьбы с криминалом изнутри. Организованная преступность есть и сейчас — она существует при любом строе, в любое время, но уже в других масштабах и формах. С ней очень трудно бороться, а искоренить практически невозможно.
— Есть версия, что Бенито Муссолини победил мафию.
— Победить мафию, наверное, можно, было бы чем, нужен действенный инструментарий — не ужесточение административного или уголовного наказания, нет. Жесткие репрессивные меры вряд ли дадут положительный эффект, преступность хитра и изворотлива, умна и коварна. К тому же, у нас действует мораторий на смертную казнь. Но есть исторические примеры, когда даже люди, облеченные властью, говорят, что в России необходимы изменения в вопросах борьбы с преступностью, вплоть до отмены моратория на смертную казнь.
— А как же судейские ошибки? И опять идут разговоры о реформировании следственных подразделений.
— Качественно проведенное расследование поможет их избежать. Главное, в пылу реформирования не растерять высококлассных профессионалов. В 1980-х мы работали по резонансному преступлению: был такой Сергей Головкин, один из известных маньяков в СССР, его знали также под прозвищами «Фишер» и «Удав», — убийца детей. Так вот, что по делу Чикатило, что по этому Головкину было ошибочно задержано и расстреляно несколько безвинных людей. Судебная ошибка или недоработка следствия? Да, не было таких технических возможностей, что нынче — чтобы их правильно идентифицировать.
Сейчас стали выходить «из мест не столь отдаленных» те «малиновые пиджаки», которых осудили в свое время за громкие уголовные преступления. Они освободились, а что они умеют делать? Они большую часть жизни в тюрьме провели. Понятно, что такие граждане никогда не встанут на путь исправления.
— А как можно изменить пенитенциарную систему и бороться с вовлечением в криминал молодежи?
— В советское время у нас была идеология. Я сам был членом КПСС. Когда СССР развалился, — идеологии взамен не нашлось. И теперь повсюду говорят, что у нас, мол, есть потерянное поколение, рожденное в конце 1980-х — начале 1990-х. Детям ничего не дали взамен. Им показывали красивую западную жизнь, кормили их «сникерсами». Хотя естественный процесс современного общества обтесал большинство из них в более или менее нормальное русло, все равно значимая часть успела «отравиться».
Сейчас… тоже не легче. Я понимаю, что сложная экономическая ситуация, кризис и санкции опосредованно касаются каждого россиянина. Но и без санкций у нас много проблем внутреннего происхождения. И нужно неустанно формировать идеологию человека — гражданина своей страны.

ИНОЙ ФОРМАТ БЕЗОПАСНОСТИ
— Когда вы закончили службу и по какой причине?
— В отставку я ушел в 2004 году. Все банально: пришел новый руководитель со своей командой. Практически каждому второму сказал «спасибо, благодарю за службу, ищите другое место». Выслуга была, высшее образование, в улучшении жилищных условий я не нуждался. Тем более, что пригласили в охранное предприятие. Мои друзья еще с 1993 года, когда появился спрос на эти услуги, приглашали меня работать. Но мне больше нравилось трудиться в уголовном розыске.

Окончание читать – тут:

Фотогалерея: