ПОЛКОВНИК ПОЛЯКОВ ОТДАЛ "АЛЬФЕ" ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА! ВОЕВАЛ В АФГАНЕ И ЧЕЧНЕ. БЫЛ КОМАНДИРОМ ХАБАРОВСКОЙ "АЛЬФЫ"

Прослужив в Группе "А" почти четверть века, полковник Сергей Поляков вышел на пенсию осенью 2004 года и был избран вице-президентом Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» и стал членом Редсовета газеты "Спецназ России".

АФГАНСКИЙ ПРИЗЫВ
— Сергей Андреевич, расскажите, как Вы стали сотрудником Группы «А» Седьмого управления КГБ СССР?
— В нашей семье, как и во многих других, был свой герой — мой дед, Кудрявцев Илья Александрович. Он сражался под Ельней, и его дивизия одна из первых стала гвардейской. Был ранен. После госпиталя воевал в разведке. Попал в плен и погиб в фашистском лагере под западно-украинским городом Ровно. Так что я всегда мечтал продолжить его путь — стать солдатом, кадровым офицером. Мне хотелось быть или десантником, или пограничником — что, в конце концов, и сбылось.
Окончив школу в Целинном районе, я поехал поступать в Рязанское воздушно-десантное училище, но не прошел по конкурсу — недобрал два балла. Меня призвали на срочную службу в Погранвойска КГБ СССР и направили на границу с Китаем. Это был 1972 год, еще до конца не закончился вошедший в историю тяжелый пограничный конфликт между Китаем и Советским Союзом.
Потом было Московское пограничное училище имени Моссовета, но после него обратно на границу я уже не вернулся, а остался преподавать курсантам, причем на мою долю выпало работать не с обычными пограничниками, а с будущими специалистами по оперативной работе в приграничной зоне. Но должность курсового офицера казалась мне какой-то неправильной, что ли. Все мои однокурсники отправились в действующие части, большинство уехало в Закавказье, где тогда была очень сложная ситуация. А я остался в Москве, хотя среди курсантов считалось правильным: окончил училище — поезжай на границу.
Наступил декабрь 1979 года. Штурм дворца Амина, ввод Советских войск в Афганистан. Естественно, вокруг этих событий постоянно шли разговоры о существовании каких-то секретных специальных подразделений КГБ. Все это было неофициально, но мы, офицеры, о них знали. Один из моих старших товарищей, Виктор Карпухин, как раз ушел служить в «Альфу», где особо отличился во время штурма Тадж-Бека и стал Героем Советского Союза (в моей судьбе он сыграл важную роль). В то время Группа «А» состояла всего из сорока пяти человек, но эту цифру предполагали увеличить. В 1980 году был проведен дополнительный набор, в который мне посчастливилось попасть.
Подразделение комплектовалось исключительно сотрудниками КГБ. Тогда мне удалось успешно пройти все стадии отбора, в том числе и последнюю инстанцию — собеседование с командиром «Альфы» Геннадием Николаевичем Зайцевым. Так я был зачислен в 3-е отделение.
— Скажите, насколько тяжело далось Вам вхождение в спецназ госбезопасности?
— Не могу сказать, что чрезмерно тяжело. К тому же начало получилось благоприятное: в 1981 году я был направлен в составе «Каскада-2» в Афганистан. Командировка длилась полгода. Со стороны может показаться несколько странным, но мы рассматривали ее… как своего рода поощрение. Да, именно так! Было много желающих поехать «за речку», но всего отобрали пятнадцать человек.
— Чем занимался «Каскад-2»?
— Практически мы выполняли оперативно-боевые задачи, сходные с теми, что решают на Северном Кавказе сотрудники Центра специального назначения ФСБ. Выезжали на ночные засады, сопровождали первых лиц из Союза. Обошлось без потерь и ранений.
В первую командировку в нашей зоне ответственности находились Кабул и несколько центральных районов страны, где на тот момент не было сильного сопротивления советским войскам. Так что серьезных столкновений с моджахедами у нас не было. Мы выполняли, в основном, специфические задания.
Командировка 1985 года была по-настоящему напряженной. Пришлось, что называется, сполна нюхнуть пороху. Мы действовали в составе десантно-штурмовых маневренных групп и выезжали в рейды регулярно. Старшим нашей нештатной боевой группы был Анатолий Николаевич Савельев, я был партгрупоргом.
— А следующий заход в Афганистан?
— Тоже был не из легких. В составе группы сотрудников «Альфы» из пятнадцати человек в сентябре-октябре 1985 года мы находились на боевой стажировке. Принимали участие в серьезных боевых операциях. По возвращении в Москву я был награжден медалью «За боевые заслуги».
— Помогал ли опыт таких стажировок?
— Безусловно. Вспомните, обстановка тогда в Советском Союзе была спокойная, а на боевых стажировках в Афганистане мы могли проверить навыки, полученные в результате подготовки. Серьезные операции были редкостью. Это сегодня захватами заложников, вооруженными до зубов бандитами никого не удивишь…

СТРАЖИ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
— Как складывалась судьба в дальнейшем?
— Я был переведен в группу обеспечения, где отвечал за поддержание в рабочем состоянии боекомплекта и специальных изделий, а также за обучение сотрудников подразделения специальной технике. В 1990 году я стал заместителем начальника 4-го отделения. Год выдался сложный, напряженный… Тут и бакинские, и ереванские события, Прибалтика. Набралось 226 дней командировок. А уже в конце 1990-го было принято решение о моем назначении в Хабаровск на смену Виктору Зорькину — командиром хабаровской «Альфы». Тот, в свою очередь, уехал формировать группу в Алма-Ату.
— Что представляла собой хабаровская «Альфа»?
— С учетом того, что до меня были серьезные, сильные руководители и среди них — Михаил Васильевич Головатов, создававший группу в 1984 году, мне досталась хорошо подготовленная база и сформированное подразделение. У хабаровского отдела Группы «А» были налажены тесные связи со всеми взаимодействующими структурами. Самой острой проблемой являлось обеспечение наших сотрудников квартирами. С кадрами проблем не было. Бойцов набирали из Пограничных войск, местного управления КГБ, но… все упиралось в жилье. К тому же в тот период все отчетливее и отчетливее приобретала катастрофические последствия перестройка. Стали возникать сбои в обеспечении нашей деятельности.
— Чем на практике занимался хабаровский отдел?
— Как вы понимаете, он отвечал за огромный регион страны. Помимо борьбы с терроризмом, мы также работали по криминальным авторитетам. Если взять Магадан, то там было много проблем с хищением золота и драгоценных металлов. В рамках зоны нашей ответственности все управления КГБ имели небольшие боевые группы, и мы помогали им готовить специалистов, проводили совместные мероприятия.
— Если сравнивать Группу «А» того периода и ее региональные отделы, то имелись ли отличия в оснащенности оружием и специальными изделиями?
— Что касается всех вопросов обеспечения, то, поскольку мы являлись структурным подразделением Группы «А», все было аналогичным, включая методику подготовки бойцов спецназа. Может быть, происходили какие-то чисто временные задержки — пока закажем новые образцы, пока получим… А так — нет. Все, как и у наших московских коллег. В этом я вижу заслугу командиров Группы «А» Геннадия Николаевича Зайцева, Виктора Фёдоровича Карпухина и Михаила Васильевича Головатова. Мы не чувствовали себя обделенными, что мы «Альфа» второго сорта. Нет, ощущали себя частью единой и мощной структуры.

«ШАМИЛЬ, ОТПУСТИ ЖЕНЩИН И ДЕТЕЙ!»
— В августе 1992 года, в разгар осетино-ингушского конфликта, Вы вернулись обратно в Москву. В каких боевых операциях после этого Вы принимали участие?
— Я бы отметил две наиболее серьезные: в Будённовске (тогда я уже был начальником 1-го отдела) и Первомайском. Если говорить о Будённовске, то террористы не должны были уйти безнаказанно. И все для этого было готово, но мы не получили соответствующего приказа. Почему — это уже вопрос к политикам. «Альфа» оказалась в такой ситуации, когда в лице своих командиров практически не могла влиять на процесс принятия решений, поскольку операцией руководил министр внутренних дел Ерин. Человек, способный принимать решения. Но, в свою очередь, он находился под серьезным давлением руководства страны.
— Лучшей иллюстрацией того, что происходило в Будённовске перед силовой фазой операции, является использование «Альфы» для полицейских функций.
— Да, наши отделы были выставлены вместо милиции на блок-посты, и практически весь период, когда нужно было готовиться к операции, мы находились в оцеплении. И нужно отметить: на штурм отделы пошли совсем не с тех сторон, где находились предыдущие несколько дней. Фактически подходы к зданию больницы не были изучены. Да и сама ситуация слабо просматривалась — как все это будет происходить.
…Знаете, подробности можно расписывать очень долго. Как бойцов «Альфы» поставили на блок-посты, потому что милицию бросили на зачистку города. Как наши аналитики просчитали, что при штурме погибнут 70 % процентов «альфовцев» и половина, как минимум, заложников. И, наконец, как нас бросили-таки на штурм.
Мне довелось поговорить с Басаевым, правда, недолго, но достаточно, чтобы понять — этот человек был готов на все: гнул свою линию и не хотел никого отпускать. Я сказал ему: «Шамиль, ты же воин, отпусти женщин и детей!» Он ответил: «Вы убивали наших детей, я хочу, чтобы теперь вы убивали своих».
О штурме нам сообщили за несколько часов до его начала. Не дали никаких объяснений или инструкций. На замечание о том, что у нас нет даже штурмовых лестниц, ответ был короткий: «Вы же лучшие! Вы справитесь при любых условиях!».
Здание было подготовлено боевиками к обороне. В нем находилось практически столько же хорошо обученных и обстрелянных террористов, сколько и штурмующих. Во всяком случае, цифры сопоставимые. Вооружены террористы были до зубов. Мы же, работая по окнам, где были выставлены заложники, не могли использовать тяжелое вооружение. Просто… не имели права. Кстати, после атаки «Альфы» Шамиль Басаев понял, что он находится на грани краха, и только после этого пошел на переговоры.
…Когда мы летели в Будённовск, то, конечно, до конца не представляли всего масштаба устроенной бандитами провокации. Это была плановая акция боевиков. Акция устрашения и одновременно политического давления на руководство страны. Как этап в разрушении России. Потом были Хасавюрт, Дубровка, Беслан.
Наш отдел потерял одного сотрудника — майора Соловова. Второе отделение практически полностью втянулось в огневой мешок, и как раз Володя, ведя бой в отрыве от основной группы, принял на себя основной удар и дал возможность товарищам отойти. До сих пор считаю, что майор Соловов имел все основания для присвоения ему звания «Герой России».
Отдел Саши Репина потерял двух молодых лейтенантов — Диму Рябинкина и Диму Бурдяева. Два его отделения попали не просто под плотный, а именно под шквальный огонь террористов. Они находились в 20-30 метрах от засевших бандитов, причем те вели огонь с хорошо оборудованных позиций, а наши находились на земле, расположившись буквально в линию. Всего было ранено 23 человека. Если брать потери по «Альфе», то они сопоставимы с потерями в Беслане — там, как известно, спецназ ФСБ потерял десять человек убитыми и 27 ранеными. Наши товарищи отдали свои жизни «за други своя».
— Где было труднее: в Чечне или в Афганистане?
— В Чечне, конечно! Об Афгане сейчас говорят очень много плохого, но, уж поверьте, то была совсем другая война. Мы ощущали, что за спиной у нас стоит огромная страна, и это было не просто абстрактное государство. На спасение одного солдата могли направить несколько «вертушек» — это же о чем-то говорит! Да и не было, по крайней мере, у нас, офицеров спецподразделений, ощущения ненужности этой кампании.
В конце концов, американцы сейчас не уходят оттуда, хоть и «победили» уже «Талибан». Держат волка за пасть и не могут его отпустить. Почему? Они ведь не дураки — значит, есть весомая причина оставаться в этой раздробленной и одичавшей стране.
Ну, а в Чечне… да что там говорить, все и так ясно. Война эта была выгодна не столько России, сколько ее врагам — она была ими развязана и оплачена. Будем честны: наши силовые структуры подошли к первой чеченской кампании в состоянии, близком к упадку. Это со всей очевидностью показали события в Первомайском. Но удивительно другое: Чечня, в которую мы пришли в таком состоянии, не только нас не сломила, но и во многом помогла. Быть может, я скажу крамольную мысль, но вторая кампания на Северном Кавказе спасла российскую армию и специальные подразделения — в этом я вижу Божий промысел. Хотя и обошлась она, эта война, большой кровью, о чем мы никогда не должны забывать.
И дело даже не в том, что в условиях войны власти вопреки всему пришлось содержать армию. Наемники получали гораздо больше наших солдат, и с точки зрения «экономической» выгоды лучше было сражаться как раз за них, так что все льготы нашим офицерам теряли всякий смысл. Вот тут-то и оказалось, что люди готовы воевать просто «за Родину». Не за деньги и не за абстрактную идею. В нашем подразделении были такие, кто ездил на спецоперации за свои деньги — сами покупали себе снаряжение! Это и помогло выжить нашей армии. А мне и многим моим товарищам — обрести Веру.

НАСЛЕДИЕ САВЕЛЬЕВА
— Давайте вернемся чуть назад. Как состоялось Ваше назначение начальником штаба Группы «А»?
— Это произошло после трагической гибели полковника Анатолия Савельева, обменявшего себя на шведского дипломата, захваченного в Москве террористом Кобяковым. На его место нужно было назначить кого-то из старших офицеров группы. В этом плане слово было за начальником управления, на тот период им был генерал-лейтенант Гусев Александр Владимирович, и его первым заместителем Мирошниченко Александром Ивановичем. Их решение поддержал начальник АТЦ Виктор Михайлович Зорин.
Приступая к новым обязанностям, я понимал всю меру своей ответственности. И не только служебной, но и моральной: настолько высоко была поднята планка моим предшественником — Анатолием Николаевичем Савельевым, Героем России. Настоящим офицером Группы «А», прошедшим в нашем подразделении все ступеньки. Человеком редкой судьбы и большого личного мужества. Глубоко верующим, кстати. В декабре 2009 года его имя было присвоено столичной школе №787.
— Кем является начальник штаба такого специального подразделения, как «Альфа»: «дирижером», организатором боевого процесса, управленцем, воспитателем?..
— Эта должность действительно очень многогранная. Операции в Будённовске и Первомайском показали, что от штаба практически на 99 % зависит взаимодействие с другими подразделениями. В советский период сформировалась идеология «альфовского» штаба, алгоритм его действий. У нас сложились три направления. Первое — чисто организационно-штабная работа (в том числе и сопровождение оперативных мероприятий, разработка различных планов и подготовка документов). Второе — аналитическое, очень важное, особенно в наше время, когда через нас проходит такой колоссальный объем информации. И зачастую даже тот прежний оперативно-боевой опыт, который можно было бы использовать в практической деятельности, до сих пор не обработан по объективным причинам.

Окончание читать – тут:

Фотогалерея: