В 1994 году, на Пасхальной неделе, ко мне обратились сотрудники Первого канала и попросили, чтобы я произнес проповедь на телевидении. В субботу перед Фоминым воскресеньем я выступил с проповедью. Я сказал то, что мог сказать, им понравилось, и вот они спрашивают: «А Вы не могли бы и в следующую субботу выступить?» Отвечаю: «Постараюсь». Но я понял, что эта просьба будет повторяться, поэтому сразу решил свои проповеди выстраивать в виде целого цикла, — чтобы из одной вытекала другая.

Первые две недели я размышлял вот о чем: а на каком языке я должен разговаривать с людьми? Ведь меня слушают все — и верующие, и неверующие, а неверующих было тогда гораздо больше, чем сейчас, многим даже терминология была непонятна. Есть высокоинтеллектуальная, просвещенная публика, причем с атеистическим воспитанием — надо на нее ориентироваться? Наверное, да, потому что важно, чтобы в сознании этих людей появилась какая-то мировоззренческая альтернатива. Но, с другой стороны, я понимал, что и верующие будут смотреть, а это совсем разные люди — и пожилые женщины, и люди среднего возраста, и молодежь, воцерковленные и не очень... Потом думаю: «Стоп! А мусульмане наши — они что, смотреть не будут? А иудеи сразу телевизор выключат? Нет, многие будут смотреть». На каком же языке говорить со всей этой публикой? Наконец я перекрестился и сказал: «Буду говорить, как могу».

Вот на этом языке я и разговариваю с людьми. Побольше искренности, правды, честности, и тогда люди будут не только воспринимать интеллектуально, но и чувствовать ваше настроение, а это самое важное — не только умом, но сердцем передавать христианское послание нашим ближним.
- - -
Из ответов на вопросы участников VII Международного фестиваля «Вера и слово», 25 октября 2016 года

#ЗР_НИ
#ЗдороваяРусь

Фотогалерея: