ГЕРОИ НОВОРОССИИ: ШУМЕР В СТЕПЯХ ДОНБАССА (НАЧАЛО)

С героем этого интервью мы познакомились в первые дни войны в июне 2014-го. Буквально, в первом же для меня боевом выходе. По причине царившей тогда на Луганщине неразберихи, наша группа попала в очень тяжёлое положение, и ночь мы провели в ожидании казавшейся неминуемой смерти. Была возможность очень хорошо подумать: зачем ты здесь. А заодно, и оценить людей, с которыми свела судьба в эту трудную минуту.

И после этого для меня уже не стоял вопрос: пошёл бы с ним в разведку? Потому что считал за честь, если бы он взял с собой в разведвыход. Однако нас, необученных, необстрелянных ополченцев, ребята, у которых уже были боевые навыки, берегли и прикрывали собой. Порой это было очень обидно, оставаться в резерве, в караулах, когда они ходили по линии фронта, через линию фронта, по тылам противника.

В перерывах учили новобранцев обращаться с оружием, основам тактики, медицинской помощи, выживания в бою. В те моменты, когда было страшнее всего, заражали своей спокойной уверенностью и бесстрашием. Служили примером, ориентиром. Рядом с ними было попросту стыдно трусить. Благодаря полученным от них навыкам многие из нас выжили, а ещё более, благодаря тому, что основную часть боевой работы того трудного времени, лета 2014-го года, они взяли на свои плечи.

После образования Народной Милиции он стал командовать ротой. Потому что уже доказал свою состоятельность, как командир, завоевал доверие ребят, которые были рядом. И оправдал это доверие в тяжелейшем для молодой армии Луганской Народной Республики испытании – Дебальцевской операции. В эти дни большая часть пополнения Народной Милиции ещё не имела боевого опыта. Для командиров, ещё вчера бывших лидерами небольших самостоятельных партизанских отрядов, действия в составе армии, выполнение не собой придуманных планов и приказов, стало трудным экзаменом. Который далеко не все, по правде сказать, выдержали.

И уже тогда знание, что твою позицию прикрывает подразделение «Шумера», было своеобразным щитом. Гарантией. Что не подставят, не бросят, прикроют. И ещё была уверенность, что свою часть боевой работы это подразделение выполнит. Любой ценой.

Искренне радовались ополченцы, оставшиеся с 2014-го года, когда именно Алексей Бабаханян, легендарный к тому времени «Шумер», возглавил мотострелковый батальон, в который превратился в составе Народной Милиции ЛНР наш ополченческий отряд.

К сожалению, очень многие из братьев по ополчению 2014-го года впоследствии подрастеряли и боевой дух и доверие. Кто-то сломался на «мародёрке», стягивании бесхозного имущества в брошенном городе, которое стоило лишь наклониться и поднять. А потом, к изумлению окружающих, лучшие люди морально ломались под тяжестью «поднятого». Очень многих проявила не в лучшем качестве полученная вместе с погонами власть. Без счёта их – ополченцев, сломавшихся под тяжестью напяленных на голову «корон».

И вот когда с оставшимися братьями недавно попытались вспомнить, с кем начинали эту войну, с горечью упоминая некогда дорогие имена и позывные, при попытке перечислить тех, кто остался, не сломался, не замарался, не предал, не «спёкся», первым, вдруг, всплыло именно это имя.

«Шумер». До сих пор как эталон. Бесстрашия, бескорыстия, чести. Чести офицерской, чести солдатской, чести ополченца Новороссии.

И видно провидению было так угодно. Потому что после этого, впервые за долгое время, удалось, наконец, уговорить на интервью командира 3-го мотострелкового батальона 4-й Отдельной мотострелковой бригады Народной Милиции ЛНР Алексея Бабаханяна, позывной «Шумер».

- Как для тебя началась эта война? Что заставило взять в руки оружие?

- Последние лет 20 я жил на Донбассе. Сам я из семьи кадровых военных. Сам кадровый военный, будем так говорить, несостоявшийся.

Первые позывы с Майдана начались. Очень сильно следил за всем этим, переживал. Ощущение того, что начинается у нас военный переворот, оно пришло сразу. Почему. Потому что я через стримовские камеры, которые там, на Грушевского, везде были, стадион «Динамо», Майдан, собственно, где снимали всё это дело, для себя начал вылавливать моменты. Вылавливать людей, так называемых кураторов. И глядя на экипировку сразу понимал, что что-то не так. Обычными волнениями это всё не закончится. Потом «Беркут». Всё-таки форму тоже носил эту. Не именно «беркутов», я в госохране служил. Когда мальчишек поливают коктейлями Молотова, а вся остальная Европа и весь «цивилизованный мир» говорит, что это просто так, демократические забавы детей. Для меня, как для человека, носившего раньше форму, понимающего, что такое выполнить свой долг, мальчишки, которые в форме «Беркута», военнослужащие Внутренних войск, они тоже свой долг выполняли. Я понимал, что здесь что-то творится не так, надо как-то переоценивать всё. Ну а дальше злополучные события, которые наступили потом. Славянск. Одесса. Сразу следом Мариуполь.

Уже в тот период понимал, само по себе осознание пришло, что нужно подниматься и становиться на защиту.

Люди с лозунгами пронацистской наклонности с откровенными нацистскими требованиями, в нашей стране. Опять. Новый гитлеровский сапог, будем так говорить. Интерпретация может быть разная, но всё равно фашизм - он в любом проявлении фашизм. Каждую семью у нас в своё время это коснулось и тут новая волна. Не-не-не, только не в моей стране. Не с моим народом. Не с моей семьёй, и не в моём дворе.

Сначала апрельские все события, которые у нас на Донбассе происходили, столкновения с неофашизмом первой волны. Массовые митинги. Неудавшийся «проход мира» по улице Артёма в городе Донецке, когда мы быстренько их разогнали. Уже тогда потихонечку формировали отряды самообороны. Я счёл для себя, что это мой долг. Ну а форму одел уже в горячие события под Донецким аэропортом. Мы выезжали, на Ясиноватском блокпосту уже дежурили. И одну из колонн 25-ки (25я бригада аэромобильных войск ВСУ) разоружали, собственно, с битами.

Ну а дальше, дальше как обычно, обычная судьба по накатанной.

- А как ты оказался в Луганской Народной Республике?

- Как оказался в ЛНР командир батальона с позывным Шумер. Во-первых, многих интересует, почему позывной такой. Фамилия вроде армянская. Это старый позывной по национальной принадлежности, я ассириец по национальности. Жил в Донецкой области. Родной мой город, где Малая Родина, там уже отец похоронен, дед мой похоронен, прошедший войну, это Ясиноватая. В Ясиноватой я, собственно, и в органах служил. Потом в Академии МВД национальной поучился немножко, Высшая школа милиции бывшая Киевская.

Когда начались злополучные события, когда организовывались первые отряды самообороны, нам нужна была тренировочная база. Потому что были сформированы нами две-три диверсионные группы. Почему взяли специфику развед-диверсионной работы, потому что немножко этой профессией владею, со старых армейских, давно ушедших дел. И было принято решение сколотить две-три группы, найти базу, где могли тренироваться в полном объёме. Для этого нужно было и вооружение и боеприпасы. Ну и, собственно, инструктора, которые могли бы показать технику. Вот так мы очутились здесь, по договорённости с товарищами из ЛНР, где уже действовали отряды самообороны казачьи. Договорились и выехали на одну базу отдыха под Красным Лучом. Там организовали тренировочный лагерь. Огромное спасибо хочу сказать некоторым героям ополчения – тому же «деду Платону», который дал возможность на этой базе потренировать людей. Люди потренировались, группы сформировали, были готовы к выполнению ряда задач.

Но не получилось, как мы планировали, на отделённых участках Донецкой Народной Республики делать определённые вылазки. Добывать то же самое снаряжение у противника на Ясиноватой, либо за её пределами. Крутились, мыкались. Вступали в переговоры с некоторыми подразделениями. Искали контакты в той же бригаде «Восток». Искали контакты в подразделении Безлера, он уже тогда в Горловке был. Искали контакты в подразделениях Русской православной армии. Это макеевское, ясиноватское направление. Это всё в течение недели происходило. И вот пока находились в таких поисках, поступило предложение отсюда, из Луганска. Поскольку группа у нас уже слаженная, действующая была. Поступило предложение вывести подразделение на период активных действий сюда, в Луганскую Народную Республику. Так как, скорее всего, были оценены и наша подготовка, и наш уровень, и боевой дух, выучка наших бойцов. За что, собственно, я благодарен. Прибыли сюда.

Здесь формировался новый отряд ополчения Комитета Государственной Безопасности, в дальнейшем стало спецподразделение КГБ и, собственно, потом, в основе своего подразделения, мы входили в состав 4-й отдельной бригады, когда она формировалась в ноябре-декабре 2014-го года.

И с первого же дня, если не ошибаюсь, это 5 июля было, приступили к выполнению боевых задач в составе разведвзвода подразделения ополчения Комитета госбезопасности.

Основная задача нашей разведки на тот период, это конечно дозоры, выявление диверсионных групп противника. Ну, собственно, работа по предназначению. Будучи сами разведчиками, имея опыт диверсионных выходов, разведывательных выходов, могли противостоять подразделениям, так называемого, антитеррора.

Мы отслеживали выдвижение колон противника. Выявляли огневые точки артиллерийские, которые очень активно работали тогда по городу, по мирным кварталам. Во время ночных патрулирований выявляли корректировщиков. Выявляли диверсионные группы мобильные, которые стреляли по городу малыми миномётами, хаотично уничтожая как мирные жилые квартиры, так и предприятия, учреждения. Сопровождали колонны с гуманитарными конвоями. Сопровождали колоны с мирными жителями.

Действовали, по сути, на всём пространстве Луганской Народной Республики. Потому что действовали чуть дальше, чуть впереди.

- На что надеялись во время окружения?

- Готовились к штурму, готовились к втягиванию, готовились к уличным боям. Готовились устроить здесь Сталинград. Ощущение плотного кольца, оно какое-то такое эйфорическое было.

Вспоминая август июль 2014 года, когда нет света, нет воды, нет мобильной связи. Мы выезжали очень часто, даже цистерны с водой сопровождали. Был период, когда у нас большая цистерна «Водомир» перед воротами прокуратуры стояла. Так вот эту воду доставляла наша разведгруппа. Потому что единственный водозабор, куда мы выезжали, это был отстойник железнодорожной станции по направлению к Александровке. Под обстрелом, кстати, её качали. Доставка воды, раздача мирным жителям, тогда, когда жажда кругом, света нет, мобильной связи нет, неопределённость какая-то вокруг.

Ну и к этому же состоянию эйфории, когда по городу хлопают артиллерийские установки. Не понятно почему, не по военным объектам, не по оборонительным рубежам, которые были по окраинам, а именно сюда, в центр. И во всём этом хаосе, броуновском движении жизни, смерти, иногда звучащая музыка нашей филармонии в этих дворах. Ловил себя на мысли, два три раза выезжали – не могли понять, война кругом, люди гибнут, блокада полная, а тут скрипки, виолончели, какие-нибудь джазовые композиции. Действительно башню срывало, с ума сходили.

Вот это вот состояние эйфории.

Потом, у нас всё равно дырки были, лазейки были. Мы же всё-таки разведчики. Искали тропы, как выходить из окружения. Искали маленькие лазеечки, как пробиться в цивилизованную часть ЛНР. Так мы её называли, потому что буквально тут в 30 км Краснодон, где работают светофоры, где работают магазины, где ходит общественный транспорт. Тут закольцованный, заблокированный Луганск, весь этот кошмар, ужас. Внимания не обращали, не перещёлкивались тогда. Единственное, диковато было понимать и ощущать, что где-то вот так вот есть, а здесь вот так вот всё печально.

Дороги эти, через Новосветловку после освобождения, с едким запахом сгоревшего масла, человеческого обгоревшего мяса. Понятие, что где-то здесь везде смерть, в воздухе, а ты живой.

(Продолжение через 10 минут…)

Фотогалерея: