ФЕДЕРАЛЬНЫЙ МИНИСТР ПО ДЕЛАМ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ ИГОРЬ БАРИНОВ – БОЕВОЙ ОФИЦЕР, ДЕСАНТНИК, ВЕТЕРАН ЕКАТЕРИНБУРГСКОЙ «АЛЬФЫ»

Вот уже несколько поколений мужчин нашей семьи выполняют самую важную и самую мужскую работу — Родину защищают. Мой прадед — офицер царской армии, Георгиевский кавалер, прошел всю Первую Мировую войну.
Дед, Иван Афанасьевич Трубников, также стал кадровым военным. Был пехотинцем, сражался в годы Великой Отечественной. Позже стал преподавателем. Сначала в Ленинградском военном училище, затем в Новочеркасском. Это училище, в котором преподавал дед и которое закончил мой отец, полковник Баринов Вячеслав Иванович.
Мое детство прошло в пермском военном городке. Папа целыми днями пропадал на службе, мама — Светлана Ивановна — на работе. Ее профессия очень мирная — инженер-строитель.
С детства я полюбил спорт. Дух состязания просто завораживал меня. Собирал спортивную литературу, подшивки газет и, разумеется, сам активно занимался спортом. Записался сразу в несколько секций. В результате к концу школы я имел уже первый разряд по боксу. К слову сказать: хорошая физическая подготовка впоследствии не раз выручала меня.
Десятый класс стал для меня своеобразным уроком жизни. Дело в том, что отца перевели в Саранск, семье, естественно, пришлось переехать вместе с ним, — и я пошел в новую школу. Поначалу меня встретили не слишком благожелательно. Я был высокий, худенький и очень независимый. В первую же неделю произошло несколько драк. Я вышел победителем. Придирки прекратились, и меня зауважали. В жизни вообще приходилось драться довольно часто. По натуре я человек неконфликтный, но и не равнодушный. Никогда не могу пройти мимо, если кого-то несправедливо обижают, если оскорбляют меня. Я чувствую в себе силу, чувствую правоту и считаю, что поступаю верно.
Учился я всегда хорошо. После десятилетки получил аттестат, в котором было только три четверки. Притом, что из-за спортивных соревнований мне довольно часто приходилось пропускать занятия. Будь я немного усерднее, думаю, мог бы окончить среднюю школу с медалью, но такой цели перед собой я не ставил.
Спустя год наша семья в очередной раз переехала. Отца перевели в Екатеринбург, и с тех пор этот город стал мне родным.
Кем быть — такого вопроса передо мной никогда не стояло. Я принял твердое решение следовать семейной традиции и стать военным. Я чувствовал, что мне ближе работа с людьми, поэтому решил идти в Новосибирское Высшее военно-политическое общевойсковое училище по специальности «ВДВ». Наш набор оказался экспериментальным, соответственно, и нагрузки были особые. Вместо обычных трех месяцев мы провели в учебном центре полгода.
А еще отчетливо помню, как мы — две с половиной тысячи человек — исполняли гимн Советского Союза. Мурашки по спине.
Жили мы в палатках. После домашнего уюта к этому надо было привыкнуть. Подъем, зарядка, шестикилометровый кросс. Очень серьезное внимание уделялось физическому развитию. Нагрузки давали большие. Но физически я был более-менее подготовлен. Прежде всего, тяжело было морально. Чего я только не передумал в то время. Приходили предательские мысли: все бросить, уйти… Шла постоянная борьба с собой. Я продолжал много времени уделять тренировкам и в итоге стал кандидатом в мастера спорта по военному многоборью и боксу.
В училище мне повезло с командирами. Они переживали за каждого из нас, как за своих сыновей. Особенно запомнился командир роты Попов. Бывалый человек. Служил военным инструктором в африканской стране Гвинея-Бисау, был ранен. Он поддерживал нас не столько словами, сколько личным примером. Если стрелял, то лучше всех. Если был длительный пеший переход, то командир оказывался самым выносливым. Он всегда подчеркивал, что в будущем мы станем офицерами, будем отвечать за жизнь подчиненных. А потому должны, прежде всего, на себе почувствовать, как тяжело быть солдатом. Понимая это, командир будет не только требовательным, но и справедливым.
Я никогда не стоял в стороне от общественной жизни. Уже в школе был активистом, а в училище стал секретарем комитета ВЛКСМ. Вступил в партию.
В то же время нельзя сказать, что мы жили только в нашем замкнутом мирке и больше ничего не видели. Ведь мы же были молодыми здоровыми ребятами, нам ничто не было чуждо: и на дискотеки ходили, где порой приходилось за себя постоять. Все было. Одним словом, сегодня курсантские годы вспоминаются с теплотой. С некоторыми товарищами я по-прежнему поддерживаю связь. Переписываемся, иногда встречаемся. К сожалению, это происходит все реже и реже.
В школе, собираясь стать военным, мысленно я представлял себя только десантником. Ведь это же понятно: ВДВ — элита нашей армии и всякому хочется быть лучшим. Свою роль сыграл и пример дяди-десантника. Поэтому в четырнадцать лет я решил начать основательную подготовку. Вместе с друзьями я записался в парашютную секцию при ДОСААФ. Навсегда запомнился первый прыжок.
…Еще раз у нас проверили парашюты, инструктор напомнил о том, как следует себя вести, и «кукурузник» пошел на взлет. Было страшно любопытно: каково это лететь, свободно паря между небом и землей.
Самым сложным для меня оказалось шагнуть за борт самолета. Пришлось перебороть свой страх. Прыгнул. Парашют открылся, и наступила тишина, какой не бывает на земле. Было такое ощущение, что на самом деле ты никуда не падаешь, а висишь на одном месте.
В памяти промелькнули страшилки о коварных воздушных потоках, про которые рассказывали бывалые парашютисты. К тому же первый прыжок едва не завершился драматически. Когда я, вцепившись в лямки, опускался на землю, внезапно поднялся сильный ветер. И меня понесло на гаражный массив. Все могло закончиться, по меньшей мере, травмой. Но, видимо, Бог меня уберег, и я приземлился удачно. Когда прошел первый испуг, я испытал незнакомое раньше чувство огромной радости. Хотелось прыгать еще и еще.
Сейчас за плечами у меня более ста прыжков с разных высот. Теперь страха нет, но всякий раз присутствует волнение. Со временем оно притупляется, но совсем не исчезает.

103-Я ГВАРДЕЙСКАЯ
В 1990 году я закончил училище. А так как учеба всегда давалась мне легко, то вместе с лейтенантскими погонами я получил красный диплом. Но думал я в то время больше не о карьере, а о том, что, наконец, сбудется моя мечта и начнется настоящая служба. Для меня она ассоциировалась в первую очередь с 103-й Гвардейской воздушно- десантной дивизией, которая базировалась в Витебске. Краснознаменная, орденов Ленина и Кутузова 2-й степени, имени 60-летия СССР… На тот момент она была одним из самых боеспособных подразделений нашей армии. Ее только-только вывели из Афганистана, в феврале 1989-го. Слава о ней шла по всей армии. Естественно, что я написал рапорт с просьбой направить служить меня именно туда.
Приехали на пустое место. Квартиру в городе снять было невозможно. За красный диплом я получил двойной оклад — что-то около восьмисот рублей. По тем временам большие деньги. Пока их хватало, жили в гостиницах. Начали с лучшей в городе, а потом наши пристанища становились все хуже и хуже. Закончили такой, где в деревянных стенах щели в палец толщиной. Сквозь них можно было спокойно наблюдать за тем, что делается на улице.
Жене пришло время рожать. Я отвез ее в роддом и пошел к командиру дивизии Е. М. Бочарову. Сообщил, что везти ребенка некуда. Он тут же вызвал к себе заместителя по тылу и приказал ему решить жилищный вопрос в течение суток.
Нам выделили комнату в общежитии. Это был обычный четырехэтажный дом с небольшими комнатами и без особых удобств. Без горячей воды, конечно же. Но все-таки собственное жилье! Тогда казалось, что ничего лучше нет и быть не может.
27 сентября того же 1990-го года я стал отцом! У меня родился сын Игорь. Добавились хлопоты по дому, а служба шла своим чередом. В дивизии я освоился довольно быстро. Мне очень повезло с сослуживцами. Практически все офицеры дивизии прошли Афганистан. С войны они вынесли правило: помогать друг другу.
Меня назначили заместителем командира роты по политической части. Но через некоторое время я попросил перевода на должность взводного командира. Понял, что это мне ближе. Конкретное дело более соответствовало моему характеру. Вскоре мой взвод был признан лучшим в дивизии.
ВДВ — довольно небольшой по численности род войск. Оттого и служебное продвижение происходит сравнительно медленно. Тем не менее, достаточно быстро я стал исполняющим обязанности командира роты. Это капитанская должность, а я в то время был 24-летним старшим лейтенантом. Среди моих заместителей был, к примеру, капитан Коростелев, награжденный двумя орденами Красной Звезды. Но командование остановило выбор на мне.…
В Витебске меня застала весть о подписании Беловежского соглашения и прекращении существования Советского Союза. Трудно описать словами чувства, захлестнувшие меня в тот момент. Могу лишь сказать, что был шок. Полнейшее непонимание того, как это вообще могло произойти. Не укладывалось в голове, что Украина и Белоруссия стали заграницей.
Мы базировались на территории нового суверенного государства, но подчинялись напрямую командованию ВДВ. Впрочем, кое-какое вмешательство в наши дела тогда уже предпринималось. У нас была сформирована рота для отправки с миротворческой миссией в Югославию, а белорусские власти запретили отправку войск со своей территории. В конце концов, самая боеспособная дивизия советской армии практически прекратила свое существование. Офицеры разъехались, мало кто принял белорусскую присягу.

УМЕТЬ ВЫЖИТЬ
В декабре 1990-го мне позвонили в общежитие, осведомились по поводу предстоящего отпуска:
— Вы ведь через Москву поедете? Так вот, когда будете здесь, позвоните по такому-то телефону и свяжитесь с таким-то сотрудником. Мы рассматриваем Вас в качестве кандидата для службы, похожей на Вашу. Но там Вам придется решать другие задачи. Наберите номер, и мы увидимся.
Когда под Новый год я поехал к родителям, то позвонил по указанному номеру. Мне велели подойти к Боровицким воротам. В Кремле располагался отдел кадров Группы «А» КГБ СССР, который возглавлял В. Г. Шихалев.
— Как Вы относитесь к тому, что стать сотрудником Группы «А»? — спросили под конец беседы.
Я согласился без раздумий. Для меня все было очевидно: я всегда стремился к самому-самому, а «Альфа» — элита элит. Это было исполнением мечты, и я согласился без раздумий.
Следующие два года я проходил всевозможные испытания и проверки. Бесчисленные тестирования, зачеты по физической подготовке. Впрочем, таковая практически у всех кандидатов в «Альфу» была на высшем уровне. Наибольшее внимание уделялось морально-волевым качествам, психологическому состоянию человека и психической устойчивости, способности работать в команде. Проверяли, насколько адекватно он поведет себя, оказавшись в нестандартной ситуации. Отбор велся очень жесткий. Бывали периоды, когда в Группу не приходило ни одного нового человека за год, за два. А ведь кандидаты шли и шли. Впрочем, имелась еще одна причина задержек: не был отработан в достаточной мере механизм перехода из Вооруженных Сил в систему КГБ.
Проверки проверками, а служба продолжалась. Меня собирались переводить в отдельную роту разведки — десантный спецназ, когда в августе 1991-го грянул ГКЧП. И началось.
После развала Советского Союза я перебрался к родителям на Урал. Здесь и получил предложение работать в региональном подразделении Группы «А». 1 июля 1993 года для меня знаменательный день: я был зачислен в штат и стал полноправным сотрудником Екатеринбургской «Альфы».
Спустя всего месяц состоялась моя первая командировка в горячую точку. В это время в самом разгаре шли боевые действия в зоне осетино-ингушского конфликта. Как раз тогда, 1 августа, под Владикавказом — в районе села Тарское — был убит глава Временной администрации в зоне чрезвычайного положения, вице-премьер России Виктор Поляничко. При этом погиб наш товарищ, старший лейтенант Виктор Кравчук. Еще один наш сотрудник, младший лейтенант Андрей Кондратьев, был ранен.

Окончание читать – тут:

Фотогалерея: