#поздравляемПатриарха

ПАТРИАРХ РУССКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ

К 70-летию Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

Детство Патриарха

Святейший Патриарх Кирилл (в миру Владимир Гундяев) родился в первый послевоенный год в Ленинграде. Его отец в то время был инженером на военном заводе, мать — учительницей немецкого языка в средней школе.

Через год после рождения будущего первоиерарха в семье произошли серьезные перемены: отец становится священником, что в то время было резким поворотом в судьбе человека. Но у этого поворота была своя предыстория.

Дед по линии отца был человеком глубокой веры, сильный духом. В послереволюционные годы он оказался на Соловках и был одним из первых соловчан. Судьба его сложилась трагически: имея семью в восемь человек детей, он около 30 лет провел в тюрьмах и ссылках. Конечно, такая сильная личность очень сильно повлияла на всю семью и на отца будущего Патриарха. Святейший рассказывает о себе: "У меня не было необходимости искать какой-то особый путь к Богу и Церкви, поскольку Господь благословил мне появиться на свет и воспитываться в семействе с твердыми православными устоями. Священниками были и мой отец, и мой дед, причем, отец принял священный сан раньше, чем дед. А дед был настоящим исповедником веры и провел многие годы в тюрьмах, лагерях и ссылках. Он как-то подсчитал, и оказалось, что за его плечами было 47 тюрем и 7 ссылок. Дед был механиком и машинистом на железной дороге Москва — Казань. Он хорошо зарабатывал и много жертвовал на христианские святыни на Афоне и в Иерусалиме. Мой дед был очень мужественный и сильный человек, он воспитал семерых родных детей и одну сироту. И, несмотря на это, добровольно пошел на мученические испытания и суровые лишения, открыто выступал против закрытия храмов во времена атеистических гонений. Ему выпало быть в числе первых заключенных печально знаменитого Соловецкого лагеря особого назначения и участником Соловецкого Собора.

Отец мой, главный механик оборонного предприятия в Ленинграде, вырос глубоко верующим человеком. До войны он был репрессирован, тоже был исповедником, сидел на Колыме, потом строил укрепления во время обороны Ленинграда. В годы войны был военпредом на Горьковском заводе и принимал танки ТТ-34 перед их отправкой на фронт. Уже после войны, в 1947 году, пришел к митрополиту Ленинградскому и попросил благословение на иерейское служение, стал священником.

Видя пример деда и отца, я в детстве рос в убеждении, что и мне предстоит пострадать за веру, готовил себя к этой судьбе. Я не был пионером, не вступал в комсомол, больше всего боялся стать соглашателем. Но не стал и диссидентом. Прежде всего потому, что всегда любил свою страну и свой народ. И в советское время я считал, что нельзя делать ничего такого, что могло бы повредить единству народа и пагубно отразиться на судьбе страны. Мне пришлось пострадать за свои убеждения в школьные годы, но при этом я был одним из лучших учеников в классе. Поэтому впервые обо мне газеты написали не в девяностые годы, а еще в шестидесятые.

Дескать, какой позор и куда смотрит школа, когда есть в Ленинграде такой мальчик, учится на пятерки, а верит в Бога. Это было трудное для меня время, я шел в школу как на Голгофу. Меня часто вызывали на педсоветы, прорабатывали на собраниях, но я не уклонялся от дискуссий с преподавателями и однокашниками и, думаю, выглядел убедительнее. Не потому, что был таким уж непобедимым полемистом, а потому, что в советское время учителя к таким диспутам были не готовы, а я старался быть готовым защитить свою веру.

Помню, меня пригласила для разговора директор школы. А я сказал ей: — Если вы согласны с тем, чтобы я в галстуке ходил в церковь, то готов его повязать.

Она, конечно, ответила:

— Нет.

Можно себе представить ситуацию — тысяча детей в школе, и один мальчик без галстука. Я все время находился в состоянии готовности ответить — почему этого не сделал...«

«Однажды в детстве, во время Причастия, я немного потерял ориентир и случайно прошел через Царские врата. Мама, конечно, ахнула, взяла меня за руку, повела после Литургии к настоятелю и сказала:

— Батюшка, произошло что-то невероятное. Вот сыночек вышел из Царских врат на солею. Отец на меня так посмотрел, улыбнулся, замахал руками и сказал:

— Архиереем будет...»

Даже детские игры будущего Патриарха были связаны с церковью: знакомая монахиня сшила ребенку настоящее облачение.
«Моя вера началась с молоком матери. Я не помню того времени, когда не хотел бы стать священником. Я надевал специально сшитое для меня облачение, — рассказывает он. — В три года я уже „служил“, а в пять знал наизусть молебен и панихиду. И хотя мой разум еще не подключался, я жил верой». Не только сам будущий Патриарх, но и его брат и сестра посвятили себя, когда выросли, Церкви. Старший брат Николай — настоятель Спасо-Преображенского собора в Санкт-Петербурге.

Младшая сестра Елена — директор Санкт-Петербургской епархиальной церковно-богословской детской школы.

Родители первоиерарха познакомились в храме Киевского подворья в Ленинграде. Они оба пели в хоре, полюбили друг друга и решили вступить в брак. А за несколько дней до свадьбы отца арестовывают и отправляют на Колыму. Получилось так, что и он прошел путем деда... В 1947 году владыка Григорий его рукоположил, направив в храм Смоленской иконы Божией Матери на Смоленском кладбище.

У родителей будущего Патриарха было трое детей — старший Николай, Владимир (в монашестве Кирилл) и младшая сестра Елена. Все они встали на путь служения Церкви. Глава семьи был книголюбом. Святейший Патриарх Кирилл рассказывает о своей семье: «Мы жили очень скромно, в коммунальной квартире, но папа сумел собрать прекрасную библиотеку. Она насчитывала более трех тысяч томов. В юности я прочитал то, что большинству наших сограждан стало доступным только уже в период перестройки и в постсоветское время. И Бердяева, и Булгакова, и Франка, и замечательные творения нашей русской религиозной и философской мысли начала XX века. И даже парижские издания...»

Атмосфера в нашей семье была удивительной. Я почти не помню, чтобы папа с мамой ссорились. Это был очень счастливый брак. Думаю, что и атмосфера, царящая дома, и ситуация в школе, сопровождающаяся некоей конфронтацией, — все это и привело меня к принятию решения стать священником.

Уже в 15 лет у меня были четкие убеждения и представление о будущем. В этом возрасте я ушел из дома и стал жить самостоятельно. Но ушел не потому, что было что-то не так. Я не мог, чтобы родители все время заботились обо мне материально. Испросив у них благословение, я поступил работать в Ленинградскую комплексную геологическую экспедицию. Одновременно продолжал учиться в вечерней школе. Я оказался в среде глубоко верующих людей. Это была петербургская интеллигенция, давшая мне довольно много. Эти люди приучили меня к серьезной музыке. Мы часто ходили в Мариинский театр, в филармонию. Общение с ними усилило мой интерес к поэзии, к художественной литературе".

Монашество

3 апреля 1969 года митрополитом Ленинградским и Новгородским Никодимом (Ротовым) Владимир Гундяев был пострижен в монашество с наречением имени Кирилл. 7 апреля им же рукоположен во иеродиакона, 1 июня того же года — во иеромонаха. Святейший рассказывает в одном из интервью: «Один очень мудрый ленинградский священник, Царствие ему Небесное, отец Евгений Амбарцумов, который преподавал у нас в духовной академии, узнав, что я подал прошение о монашестве, сказал мне:

— Володя, ты отдаешь себе отчет, что ты сделал?
— Да, но не до конца.
— Ты же решил судьбу не только за себя, двадцатидвухлетнего мальчика. Ты сказал „да“ и за тридцати, и сорока, и пятидесятилетнего мужчину. И за шестидесятилетнего, и семидесятилетнего старика. Ты за всех них сказал „да“. А не может получиться так, что вот этот семидесяти, шестидесятипятилетний будет потом плеваться на тебя?
— Не знаю. На это у меня нет ответа.

Тогда я отдал себя в руки Божии. Как бы проведя черту, сказал себе: „27 марта 1969 года — это тот день, когда я должен решить. Если к этому времени не женюсь, принимаю монашество“. Получилось так, что не женился и принял монашество».

Епископское служение

Архимандрит Кирилл был назначен ректором Ленинградской Духовной академии и семинарии в декабре 1974 года в возрасте 28 лет. Это был один из самых молодых ректоров за всю почти 300-летнюю историю этого учебного заведения. 14 марта 1976 года хиротонисан во епископа Выборгского. 2 сентября 1977 года возведен в сан архиепископа. Он был ректором 10 лет. А перевели в Смоленск в один день. Это, конечно, была отставка. Святейший Патриарх Алексий, бывший тогда управделами, был первым человеком, который поддержал и правильно настроил нынешнего Патриарха Кирилла.

Патриарх Кирилл рассказывает о той встрече: «Когда я приехал к нему, Святейший сказал слова, которые я до сих пор помню: — Владыка, никто из нас не может понять, почему это произошло. С точки зрения человеческой логики этого не должно было быть, но это произошло. И только потом мы узнаем, зачем все это нужно было. Сейчас из архивных источников стало известно, что инициаторами моего внезапного перевода из Ленинграда в Смоленск были светские власти».

«В Смоленске, в соборе, особенно возле чудотворного образа Одигитрии, я многое понял, — рассказывает Его Святейшество в фильме „Митрополит“, — все мое существо охватил тогда какой-то духовный трепет. Я подумал — Господь меня привел сюда совсем не случайно. Я вспомнил, как в детстве стоял перед чудотворным образом Смоленской иконы Божией Матери — на левом клиросе храма Смоленской иконы Божией Матери на Смоленском кладбище в Ленинграде... Тогда у этой иконы я обратил свои первые молитвы к Богу. Рядом стояла мама. Помню отца, совершающего Литургию... Словом, то, что во всем была рука Божия, я почувствовал буквально с первого дня своего пребывания в Смоленске. Благодарю Бога за то, что Он провел меня через этот опыт архиерейства в бедной епархии. Через все это надо было пройти. Лицом к лицу я столкнулся с разрушенной церковной жизнью нашей провинции...»

Патриаршество

Из слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла после интронизации 1 февраля 2009 года:

«Господь и Церковь возлагают на меня тяжкий крест, несение которого требует полной самоотдачи и полного посвящения себя тому служению, к которому ныне я был призван через троекратное посаждение на Патриарший престол. Неслучайно на плечи Патриарха возлагается великий параман — символ отречения от всего, что не есть патриаршее служение, символ готовности быть верным Богу до конца, через предание себя в послушание Его воле по образу Того, Кто смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной (Флп. 2, 8). Нет и не может быть в жизни Патриарха ничего личного, частного: он сам и вся его жизнь без остатка принадлежат Богу и Церкви, его сердце болит о народе Божием, особенно же о тех, кто отпал от церковного единства и кто еще не обрел веру. Патриаршее служение является особым духовным подвигом. Этот подвиг невозможно нести в одиночку или при поддержке ограниченного круга единомышленников. В этот подвиг через молитвенное общение и соборное делание вовлекается весь епископат, вся полнота Церкви со всем многообразием дарований, присущих ее членам. Патриарх — хранитель внутреннего единства Церкви и вместе с собратьями по епископату блюститель чистоты веры. Воспринимаю как особый знак Божий то, что Патриаршая интронизация совершается сегодня, в день памяти святителя Марка Ефесского — дерзновенного защитника и поборника православной веры. Задача Патриарха — не допускать перерастания разномыслий, которым, по слову апостола, надлежит быть (см. 1 Кор. 11, 19), в расколы, нестроения и лжеучения. Патриарх должен заботиться о том, чтобы каждая личность во всей ее неповторимости находила свое место в церковном организме и в то же время чтобы разномыслия не нарушали духа любви и не ослабляли общих усилий по созиданию дома Божия. „В главном — единство, во второстепенном — свобода, во всем — любовь“, — эти слова святого Викентия Леринского должны оставаться руководящим принципом церковной жизни».

ПАТРИАРХ О ВЕРЕ:

Если мы в России вслед за Западом утратим понятие греха, заместив его понятием свободы, то мы создадим совершенно нежизнеспособную цивилизацию, которая рухнет под бременем греховных страстей.

Фотогалерея: