Александр Булыгин, майор ВВС в отставке и воспитатель в детском доме из Зеленоградска Калининградской области

Через две недели после сложной операции, рискуя жизнью, спас девочку из пруда:

«Мы с женой в тот день пошли в парк погулять с собакой. Там пруд находится. Когда мы подошли к парку, увидел, что прямо в середине пруда ребенок провалился. Я заметил только, что девочка изо всех сил машет руками. У берега стояли дети, они бросали палки в воду, но длинной не было, чтобы девочка могла ухватиться. У меня будто что-то в тот момент замкнуло в голове. Ни о чем не думал. Была одна мысль - спасти малышку. У меня ведь у самого трое детей.

О воде

Я побежал на помощь. Супруга даже сообразить не успела, что происходит. Она все это время стояла и кричала на берегу, переживала за меня. Я ведь две недели назад перенес операцию хирургическую, швы могли в любой момент разойтись. Но в тот момент я ни о чем не думал. Как только наступил на лед пруда, он треснул, и я провалился под лед. Вода была ледяная, ноги сразу свело, руки окоченели. С большим трудом вылез и решил ползти к полынье, чтобы лед снова не треснул. Девочка очень страшно кричала. Говорила, что она уже больше не может держаться, что выбилась из сил. Я, честно говоря, сам в шоковом состоянии находился. Я даже не запомнил ее лица, настолько все стремительно происходило. Когда стал подползать уже к полынье, увидел палку, которую ее друзья кинули. Схватил ее, протянул девочке. Она сразу за нее ухватилась, за эту палку я ее к краю полыньи подтащил, она вылезла на лед, поднялась и побежала к берегу, она легкая была, лет 10, не больше, поэтому лед выдержал ее. Супруга моя там ее успокоила, потом медики подъехали.

Я обратно пополз, потому что вес взрослого лед не выдерживал, как я уже убедился у берега. В 12 метрах от берега все-таки опять провалился под лед. А я сам уже окоченел, руки стало морозом сковывать, уже и тело не слушалось меня. Утонул бы точно, сил уже не было выбираться из воды. Меня ребята из охранного агентства «Кобра» спасли. Они увидели суматоху у пруда – рядом у них находится офис. Подбежали ко мне. Хорошо, что прихватили моток веревки. Они к концу веревки палку привязали и кинули мне. Я схватился за нее. Парни стали тащить меня, тут палка сломалась, им опять пришлось новую искать, привязывать. Только со второй попытки смогли меня вытащить.

О последствиях

Я сильно себе грудь, руки поцарапал, пока по льду полз. До сих пор не чувствую пальцев, обморозил их, постепенно чувствительность восстанавливается. Грудная клетка болит тоже сильно, в шоковом-то состоянии я тогда ничего не чувствовал, только был сосредоточен на том, чтобы спасти ребенка, а о себе не думал. Но, ничего, пройдут все болячки. Главное, что девочка жива. Минут 5-7, наверное, в ледяной воде точно провел, пока не вытащили. Я еще не видел девочку спасенную, не до этого было. Надо с ней встретиться обязательно. Она мне теперь как крестница. Такое пережить вместе! Я у спасателей адрес узнаю, обязательно съездить хочу к ней, к родителям, поговорить. Я думаю, что на моем месте каждый так бы повел себя. Это же дети. Кстати, я сам в детстве, лет в 7 в такой же ситуации был. Я родом из Карелии, с ребятами играли на озере. Я тоже провалился под лед. До сих пор это ужасное воспоминание в памяти есть. Ощущение полной беспомощности, когда тебя затягивает под лед… Страшно. Хорошо, мои друзья не растерялись и вытащили меня. Трудно им пришлось, лед-то скользкий был, а я тяжелый, в зимней одежде. Слава богу, что справились.

О семье

Я с супругой живу 15 лет. У меня это второй брак. У меня трое детей, все дочки. Уже три внучки и один внук. Младшей дочери 21 год, а старшей – 35 лет. Я мечтал о сыне, как и любой мужчина, но Бог не дал. Не судьба. Главное в семье – взаимопонимание, уважение. Мы с супругой вместе работаем сейчас, в Зеленоградском детском доме.

О ВВС

Я всю жизнь «болею» авиацией. Все началось с того, что в детстве, когда над нашим поселком Новинка в Кондопожском районе Карелии постоянно пролетали самолеты, я увлеченно наблюдал за этим. Там воздушная линия проходила. Уже тогда я для себя решил, что мое призвание – это авиация. Поступил я не сразу. Чтобы быть ближе к мечте, я даже мойщиком самолетов работал. Мотористом потом. После того, как закончил учебное заведение, факультет авиационного вооружения, хотел в гражданской авиации работать, но жизнь распорядилась по-другому. Я служил в военной авиации на разных должностях до 1998 года. На севере Архангельской области пришлось поработать, потом в Ломоносовском высшем военном авиационно-техническом училище был командиром роты, два выпуска курсантов авиатехников сделал. Служил в 11-й армии Калининградского отдельного батальона связи заместителем командира роты по воспитательной работе. Перед увольнением со службы работал в истребительной авиации противовоздушной обороны в обеспечении ракетного комплекса. Авиация ПВО нашей страны вооружена истребительно-авиационными комплексами перехвата, включающими сверхзвуковые истребители-перехватчики с ракетным вооружением, которые способны перехватывать и уничтожать вражеские самолеты-носители ракет «воздух — земля» еще до рубежа пуска ракет с самолетов. Моя работа заключалась в подготовке ракет, их проверке перед тем, как их «прикрепляли» к истребителям.

О сиротах при живых родителях

По натуре я человек активный, деятельный. Стал думать, чем бы мне хотелось заниматься после ухода из ВВС. Решил поработать в детском доме. У меня там супруга работает. И меня с удовольствием взяли воспитателем. Мужчины не идут работать в детский дом. Работа трудная, много сил и энергии требуется, а зарплата маленькая – 15 тысяч рублей. Понятно, что для здорового крепкого мужчины это маленькая оплата труда. Меня выручает пенсия, поэтому я и работаю. И, самое главное, у меня есть от моей деятельности моральное удовлетворение.

У нас в детском доме система такая – у нас 6 «семей», это чтобы дети чувствовали себя семьей. Это такая форма работы детского дома. В каждой «семье» разновозрастные воспитанники. От шести до 18 лет. Удивляет меня явление современное – сироты при живых родителях. В нашей «семье», к примеру, из 16 детей только одна девочка – круглая сирота, у нее никого нет. У всех остальных живые родители. Просто неблагополучные, кто пьет, кто наркотики употребляет. Меня поражает, как женщины могут бросать своих детей. У меня это в голове не укладывается. Я таких ребятишек называю «раненые птицы». Вы бы видели, в каком состоянии они поступают в детский дом. В возрасте шести лет они не знают элементарных вещей. Что такое циферблат, как время определять. Я их учу, как краном для воды пользоваться, объясняю, как с унитазом обращаться нужно. Мальчишки ко мне очень тянутся. Женщины – это одно, а мужское воспитание, «крепкая рука» нужна пацанам. Ведь большая часть работниц детских домов – женщины. У мужчин подход к воспитанию другой, я их учу быть настоящими мужиками. Дети у нас разные. Есть контактные, есть не очень. Я много сил прикладываю, чтобы растопить этот лед, заставить их вновь доверять людям. Для детей-сирот сейчас много чего делают. Наши социальные педагоги активно занимаются их адаптацией, решают на уровне администрации вопросы обеспечения их жильем. Так и должно быть.»