Алла Лёвушкина, 87-летний хирург из Рязани

Проводит сложные операции с нулевой летальностью и низким процентом осложнений:

«Работаю и все. Мне нечего делать на пенсии. Врач – это не просто профессия, это образ жизни. Зачем еще хирургу жизнь, если не работать?

Я не считала, сколько спасла жизней – оперирую больше 60-ти лет. Очень много, не сосчитать. Запоминаются только случаи с осложнениями, почти каждый из них помню, потому что для врача это всегда серьезное событие. А когда все проходит хорошо – это нормальное течение жизни хирурга, для этого он и работает.

О себе

После войны, в 46-м году, поступила во 2-й Московский медицинский институт. Откровенно говоря, я еще хотела стать геологом, но в мединститут тогда было труднее поступить, мне как-то претило идти легким путем, и я стала готовиться к экзаменам в медицинский. В процессе подготовки втянулась, и уже не сомневалась, что это мое призвание.

После института поехала работать в Туву. Мы обязательно должны были три года отработать, и сами выбирали, куда мы хотим. Подружка хотела ехать на Алтай, а я на Дальний Восток. Мы подошли к карте и увидели, что Тува где-то между ними, и решили поехать туда. Отработав положенные три года, поступила в ординатуру в Рязани. Тут и осталась работать, сначала в больнице им. Семашко, потом в больнице №11, где работаю до сих пор.

О профессии

Некоторые ошибочно полагают, что врач со временем начинает относиться к пациентам, как к потоку рабочего материала. Так не бывает, и быть не может! Когда начинаешь лечить пациента, то относишься к нему как к близкому человеку. Абсолютное внимание должно быть к каждому пациенту – как на операционном столе, так и на приеме, – именно так, как ты хотел бы, чтобы тебя лечили. Работа хирурга считается сложной, но, на мой взгляд, у терапевтов – сложней. Они такими умными нам кажутся, потому что им всегда приходится работать "с нуля", определять причину симптомов, которые больной часто сам не знает как описать. От себя мы ставим диагноз уже тогда, когда показано хирургическое вмешательство. А хирургическое вмешательство – это рукоделие. Но голова, конечно, тоже нужна – врач не имеет права на ошибку.

Не могу выделить какой-то особенный эпизод из моей практики, больные всегда разные, случаи разные, столько всего было абсолютно непохожего... Каждый случай особенный по-своему, невозможно рассказать про один, а про все и не расскажешь.

О санавиации

Сейчас нет такого, а раньше по Рязанской области работала санитарная авиация. Нас вызывал хирург в какой-нибудь населенный пункт области, часто с анестезиологом, чтобы серьезную операцию делать. Иногда приходилось работать почти в полевых условиях. За 30 лет я очень много часов налетала. Пилотам давали специальные значки за часы налета, и они в шутку просили начальство, чтобы мне такие значки тоже давали, говорили, что меня пора за штурвал сажать.

Однажды около аэродрома сидели волки, и пилот не хотел сажать самолет, опасаясь за мою жизнь. Но я волков не боюсь, даже люблю их. Меня ни одна собака не трогает и даже не лает на меня, потому что чувствует, что я ей не враг. Я говорю пилоту: "Ну и что? Сажай! Волки меня не тронут". Ну... там машина вскоре подъехала, я быстро в нее пересела, и все обошлось.

О медицине и религии

Примерно до 60-ти лет я была атеисткой, но при этом верила в судьбу. Теперь я религиозный человек, понятие "судьба" переросло для меня в Бога. С опытом я поняла, что медицина и религия тесно связаны друг с другом. Вдумчивый врач всегда видит, что он может все что угодно сделать, а у больного может получиться совсем по-другому. Задача хирурга: делать все от него зависящее и уповать на то, что это совпадает с божьим замыслом.

О премии "Призвание"

Недавно вручали премию лучшим врачам России. Премия "Призвание". Меня наградили за верность профессии. Вручали статуэтку, большую такую – в виде рук с кристаллом. Я боялась, что не удержу ее, уж очень тяжелой она выглядела. Я сказала об этом мужчинам, которые сидели рядом, они пошли со мной. Среди них был Онищенко – главный санитарный врач России, он поднялся наверх и взял эту штуку, помог мне ее отнести. Меня с такими аплодисментами встретили, что обалдеть можно. Если быть откровенной, мне очень приятно, только я устала уже от поздравлений. На улице теперь узнают, много слов теплых говорят, а мне неловко от этого, я хочу жить спокойно, как все люди, и делать свое дело.»