СПЕЦНАЗ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ ПРЕЗИДЕНТА. КОНТР-АДМИРАЛ ЗАХАРОВ

В октябре 1993 года мы были по разные стороны баррикад, он, контр-адмирал Геннадий Захаров, был одним из активных разработчиков плана штурма Белого Дома. Однако сегодня рассказ не об этом. Начиная с декабря 1994 года, после ввода российских войск в Грозный, не перестают идти споры, а какое отношение к началу чеченской войны имела Служба безопасности Президента РФ. И вообще, зачем же нужна была такая силовая структура на момент ее создания?

Из досье «Спецназа России»
ЗАХАРОВ Геннадий Иванович, контр-адмирал. Родился в 1940 году. В 1960 году окончил горный техникум, в 1965 м — Высшее военно-морское училище им. М. В. Фрунзе. В 1965-1967 гг. — помощник командира десантного корабля, в 1967 1990 гг. — начальник подразделения водолазов-разведчиков (подводных диверсантов).
В 1991 году становится заместителем начальника Службы безопасности Председателя Верховного Совета РСФСР; с 1993 года — начальник Центра специального назначения Службы безопасности Президента (СБП). С 1997 года — в отставке.

Осознанная необходимость
— Геннадий Иванович, для чего понадобилось создавать столь странную структуру, как СБП? Ведь в Советском Союзе охраной партийных и государственных деятелей занималось Девятое Управление КГБ СССР. Разве не проще было бы так все и оставить?
— На мой взгляд, для Девятого Управления КГБ хватило бы работы по охране премьер-министра России и других значимых для нашей страны государственных чиновников. Президента же, на мой взгляд, должна охранять Служба, которая не от кого — кроме, как от него — не зависела бы, а так же не чьи команды, кроме главы государства, не выполняла бы. И по этому вопросу, простите Вы меня, даже трудно дебатировать. Если мы с Вами посмотрим на историю структур и построения охраны президентов развитых стран, то увидим, что их отдельные структуры строятся по тому принципу, что я обрисовал выше.
Такая Служба исполняла бы многие указания президента и следила бы — как аналитически, так и практически — за действиями подчиненных ему министров, особенно силового блока. Поскольку они имеют свою военизированную службу, которая может оказать сопротивление ряду президентских указов, что в свою очередь может привести к событиям, как это было в России в 1991 и 1993 годах, когда наша страна стояла в полушаге от гражданской войны.
— А как шел набор в СБП? Как мне рассказывали знающие обстановку на тот период работники спецслужб, в нее вошли офицеры очень высокого профессионального уровня — они не уступили даже профессионалам из службы безопасности «Мост-Банка».
— Впервые в истории вооруженных сил, да и специальных подразделений настал момент, когда на ключевые должности подбирались профессионалы. Неважно из какой структуры они к нам приходили… из МВД, из налоговой службы, или из спецназа. Были случаи, когда их зачисление в штат нашей службы занимало неделю. В свое время их знакомство с кадровиком из Комитета проходило не менее полутора лет. Так вот, если бы я принял этот норматив и формировал бы свой Специальный центр СБП по этому принципу, то это дело было бы умерщвлено в его зародыше.
Чтобы принять сотрудника на работу в Центр, я искал человека, лично знавшего кандидата в СБП. Допустим, мне докладывали: кто-то был с ним в Афганистане и этот «кто то» может подтвердить: у данного офицера, о ком идет речь, двадцать три реализованные засады на душманов, не в одной из них он не понес потерь и за это получена награда — такого кандидата я брал. И не смотрел, как это делали ранее в КГБ, «морально ли он устойчив», или нет. И все назначения решались на основе его профессионального уровня и подготовки.

Позиция по Чечне
— Какую позицию в СБП заняли по вводу российских войск в мятежную Чечню?
— Чтобы развенчать все сомнения, которые могут возникнуть у Ваших коллег и у Вас лично, я хочу заявить, что наша Служба была категорически против этого ввода в Чечню в 1994 году. И Александр Васильевич Коржаков говорил Б. Н. Ельцину, что ему с Дудаевым необходимо встретиться и решить все проблемы.
Глава Чечни неоднократно выходил на телефонный разговор с президентом России Борисом Николаевичем, но ему не дали с ним связаться. И Дудаев мог говорить только с Коржаковым, но не с Ельциным, а если бы их встреча состоялась, то и войны никакой бы не было.
— Скажите, какая из российских спецслужб предлагала решение вопроса по Дудаеву посредством проведения специальной операции — для решения чеченского кризиса?
— Наша служба этими вопросами не занималась, а вот другие, как вы знаете, предлагали и провели штурм Грозного, финал вам всем известен. И я Вам расскажу про одну операцию, в которой я принял участие.
В конце ноября 1994 года в Моздоке, числа восемнадцатого, были собраны подразделения из УСО ФСК — Управления специального назначения, которым командовал генерал Герасимов Дмитрий Михайлович, Управления специального назначения из «Вымпела», «Альфы» и Центра Специального назначения СБП. Всего там было больше сотни человек, а директор ФСК Степашин тогда решил провести операцию по захвату дворца Дудаева и его физическому уничтожению.
Степашин разработал план, по которому ключевые задачи должны были выполнить подразделения УСО ФСК. И по специальной связи, которой мог воспользоваться только я, мой заместитель (тогда полковник Гордеев) докладывает мне, что получили предварительное распоряжение о подготовке к операции по штурму дворца Дудаева. Я сразу понял, как знающий обстановку в Чечне, что этого делать категорически нельзя!
Я быстро отправился к Коржакову и рассказал о докладе моего заместителя, он мне велел немедленно лететь в Моздок, разобраться и принять от его имени любое решение, которое я сочту нужным, чтобы отменить эту операцию.
— И как скоро Вы после столь решающего слова главы СБП прибыли на место? Как прошел разговор с главой ФСК Степашиным?
— Если разговор у меня с шефом состоялся в 11 часов утра, то где то в 16 часов дня я с командиром «Альфы» Геннадием Николаевичем Зайцевым прилетел на место. Сразу по прибытию, я пришел в кабинет Степашина и попросил его показать нам, как имевшим самые большие полномочия от Коржакова, план действий спецслужб, который он придумал.

План Степашина
— Если у Вас были столь широкие полномочия, то как с Вами говорил глава ФСК Степашин? Был ли он откровенен? Все таки Сергей Вадимович занимал ключевой пост среди министров силового блока. В тоже время он понимал, что за Вами стоял министр силового блока, подчиняющийся только президенту России?
— По моему мнению, он был со мной полностью откровенен, но что представлял собой его план!
— И что же?
— «Наши» чеченцы дадут штурмовой группе представителей разных структур ФСК порядка сорока машин — «Волги», «Жигули» и «Уазики». Далее. В каждый автомобиль садятся по три-четыре человека это объединенного подразделения, куда вошли офицеры из «Альфы», «Вымпела» и СБП. Их численность на тот момент составила примерно сто двадцать человек.
Чеченские водители разными путями и тропами доставляют группу на пункт сбора — на площадь «Минутка». Кстати, на карте даже этот пункт не был отмечен, как и здание, где должны были собраться офицеры. После этого вся эта команда и проводит штурм дворца Дудаева.
— Был ли численный перевес на стороне охраны президента Дудаева? Ведь первым своим указом, после объявления независимости Чечни, глава Ичкерии разрешил носить оружие всем гражданам с шестнадцати лет. И какой, по Вашей оценке, мог бы быть результат — в случае проведения этой операции по плану Степашина?
— Им, по моим сведениям, противостояла мощная группа, в которую входило два батальона, один из которых постоянно обеспечивал безопасность президентского дворца Дудаева, другой прибыл на его охрану. Численность составила, таким образом, шестьсот человек. И вы представьте себе наших — сто двадцать и их — шестьсот человек. Понятно, на чьей стороне перевес в живой силе. А Степашин мне заявил: мол, вы же спецназовцы, а это равняется один к шести! Вы же сами это везде, где только можно, пропагандируете.
Но так не бывает! Потому что при наступлении, чтобы получить успех, нужно, чтобы атакующая сторона имела примерно пятикратное преимущество.
Так что один шар в лузу при споре со Степашиным я ему закатил. Потом привожу еще один довод. Водители машин, на которых должен передвигаться наш спецназ — чеченцы. Есть ли у нас хоть какая то гарантия, что при их управлении хоть кто то не сдаст маршрут движения?
— Какова была его реакция на Ваши доводы?
— Он просто вытаращил от удивления на меня глаза. Конечно, никто такой гарантии не даст! Ведь этих водителей сорок человек, и чтобы никто из них не был связан с боевиками? А связан, то он обязательно сдаст маршрут движения машин — и что тогда? Ну, допустим, одна или две машины могут дойти до пункта сбора, а все остальные будут уничтожены. Ведь все эти горные стежки-дорожки окажутся под наблюдением.
На этот счет никто из присутствующих при разборе его плана и вопроса не задал. Всем стало ясно, что его операция — это серьезнейший прокол в данном деле.
Третий шар, который я закатил в его лузу, был такой. Допустим, проявили мудрость и героизм — получилось, и наши ребята прорвались каким то чудом во дворец, выбросили в окна дворца всех оборонявших его чеченцев, что оказали им сопротивление, и ликвидировали Джохара Дудаева. Но во время любого боя боец имеет с собой средства борьбы примерно на пятнадцать минут огня. Время пройдет, патроны кончились.
Считаем дальше. При проведении такой сложной операции потери составят примерно 50 % ранеными и 30 % убитыми — что мы их бросать будем?
Идем дальше. По окончании операции надо наметить путь отхода спецназа. Значит, за ними должен подойти какой-то контингент или штатный батальон на бронетехнике, или прилететь вертолеты, чтобы забрать убитых и раненых, и забрать тех, кто выжил. Так кто, спрашиваю Степашина, обеспечивает эту часть боевой операции?
Далее читать – тут:

Фотогалерея: